— Ты такая красивая сегодня. Необыкновенная.
Он обхватывает меня крепче, придерживая одной рукой за втянутый животик, а другой гладит мои плечи, перебирает волосы, скользит по маленькой груди. Ещё плотнее жмусь к нему…
— Давай обедать! — он берёт меня за руку и отводит к накрытому возле ёлки столу.
Стол такой же нарядный, как и всё вокруг: свечки — не настоящие, а электронные — но всё равно красивые, фарфоровая посуда, даже вино. И много всякой еды. Он сам готовил, я знаю, хотя мне на кухню нельзя — там ножи. А сам Кристиан… Сегодня он даже более красив, чем всегда. На нём лёгкая сорочка, на этот раз не белая, а светло-голубая, узкие чёрные брюки, и ещё он собрал волосы в хвост, хотя обычно так не делает.
Кушать я совсем не хочу. Уже вообще никогда. Но приходится — Кристиан говорит, если я не буду есть, то умру. Заставляю себя попробовать всё — лишь бы его не обижать. Он же готовил, старался!
— Таблеточки, — принимаю из его рук свою традиционную горсть пилюль. Я уже научилась глотать их сразу по несколько штук — так быстрее. Запиваю яблочным соком — желудок немного скручивает от кислоты, но это мелочи. Желудок теперь часто меня тревожит, ну и что ж с того?
Мы долго сидим молча — он смотрит на меня, как на картину, не отрываясь, я смущаюсь, молчу, лишь изредка поднимаю глаза и скромно улыбаюсь ему.
— Хочешь вина? — вдруг спрашивает он, беря в руку откупоренную бутылку, и, не дожидаясь ответа, наполняет два объёмных бокала почти доверху.
— Вина? А разве можно?
— Сегодня всё можно. Наш с тобой день. Последний день.
Не понимаю, почему последний, наверно, потому что Рождество — это всегда начало…
Вижу, как он достаёт из кармана брюк какой-то стеклянный флакончик и сыпет из него белый порошок прямо в наше вино. Наверное, это лекарство, но почему нам обоим? Ведь болею только я…
Перехватывает мой взгляд, видимо, мои нехитрые мысли ясно читаются на лице.
— Это чтобы крепче спалось. Сегодня мы уснём, и ничто нам не помешает.
— Вместе? Сегодня мы будем спать вместе? — не удержавшись, вскакиваю со стула и чуть не падаю — ноги вдруг онемели. Но я силюсь и подхожу всё-таки к нему, принимая бокал из его изящной ладони.
— Конечно. Вместе навсегда. А теперь — в сад?
В сад? Он сказал в сад? Как и обещал! Я увижу снег! Придерживая меня под локоть, ведёт к двери. Мои конечности трясутся, и я изо всех сил стараюсь не расплескать содержимое бокала. Наконец, дверь распахивается и на мгновение я слепну. Яркий солнечный свет, отражаясь от белоснежных сугробов, бьёт в глаза, а колючий морозный воздух в одно мгновение окутывает нас ледяным саваном. Кристиан держит меня крепко, не позволяя упасть, и по расчищенной дорожке мы идём вглубь сада. Вокруг высокий непроницаемый забор, но за ним ничего нет — это я уже знаю. В центре заснеженного сада нас ждёт одинокая скамеечка с наваленными поверх неё мягкими подушками. Он подготовил всё это для нас, заранее! Садимся на подушки, я ёжусь.