Девушка сжала кулаки, покосилась на входную дверь – может, открыта? Но нет. Да и все остальные обитатели дома, включая болтающих женщин, ходили босиком или в тонких носках.
Хозяйка дома активно закивала им:
– А чего так рано, молодежь? Мы еще думали чайку попить, вон, Александра печенье испекла.
Римма и Александра промолчали, слегка кивнули только. Макс побарабанил по дверному наличнику:
– Мы с Адой завтра часов в шесть выдвигаемся до Смоленска, чтобы к восьми уже там быть на месте. Так что лучше выспаться.
И потянул Аделию на второй этаж.
– Ты чего дрожишь? – неловко обнял за плечи.
– Да мерзну жутко…
Аделия отстранилась, сняла мужскую руку с плеча. Макс тоже оглянулся на входную дверь, убедился, что плотно заперта, и из-под нее не дует.
– А ты теплую одежду с собой брала?
– Конечно! Я на улице так не мерзну, как в доме, – девушка прошла к их спальне, толкнула дверь.
Зайдя внутрь, тут зажгла свет. Девушка поежилась, с сомнением оглянулась на Макса. Тот притворил за собой дверь, закрыл на задвижку.
– Кто первый в душ? – Растер рагривок, прищурился, словно не замечая немой вопрос в глазах девушки.
– Ты…
Мужчина кивнул, достал из комода полотенце, бросил на кровать, поверх покрывала:
– Это тебе.
И сунув свое полотенце под мышку, ушел в ванную. Первые несколько минут Аделия прислушивалась к тому, как шумит вода, как доносится тихое бормотание и мурлыканье. Тихо пересекла комнату, застыла у окна. Сквозь морозный узор пробивался серебристый свет луны, рисовал на подоконнике призрачные узоры, искрился древней, исконной магией. Девушка обхватила себя за плечи, вгляделась в темноту.
Дом стоял в центре села, но по странному стечению обстоятельств – в окружении пустых домов. Справа на Аделию смотрел небольшой двухэтажный дом, крепкий, приземистый, добротный. За ним угадывался небольшой сад. Он не выглядел заброшенным, вероятно, хозяева работают в городе и приезжают в него по выходным. Чистят дорожки, прогревают, проветривают. Ему хорошо здесь одному. Чего не скажешь о его соседе: его покосившаяся кровля требовала ремонта, темные окна тускло поглядывали давно немытыми стеклами, потемневшая дверь оказалась сорвана с петель и тихо поскрипывала на ветру, впуская внутрь непрошенных гостей – ночь и стужу.
Только несколько огней освещали зимнюю ночь за окном: подрагивали огни домов на соседней улице, да тонкой оранжевой лентой светилась трасса на Смоленск.
Из головы не выходил разговор с Ольгой. У девочки обида на мать уже не просто вросла под кожу, она обросла мотивацией, ушла в корневое восприятие родительского дома. Девочка обронила фразу, что мать виновата в разрушении семьи, что от семьи ничего не осталось. Значит, за ужином ей не показалось – проблемы в семье Геннадия и Александры были.