— В этом и заключается твоя задача? Следить за действием этой махины?
— Да, моя и твоя. И Кеста, и Брасти, и всех остальных тоже. Сначала мы принесем миру правосудие, а следом перемены.
— Правосудие уже само по себе несет перемены, — возразил я.
— Нет, правосудие — это всего лишь начало. То, что сделает перемены возможными.
Я немного подумал и сказал:
— Ты забыл про женщин.
— Что ты имеешь в виду?
— Женщин тоже могут убить просто потому, что это угодно вышестоящему.
Король Пэлис вздохнул.
— Всё всегда к этому сводится, правда, Фалькио? Они убили твою жену, и всё, что ты теперь делаешь, так или иначе связано с этим.
— Разве это не достаточная причина? Разве неправильно за это драться и умирать, если необходимо?
— Не то чтобы неправильно. Вполне подходящая причина, чтобы умереть. Но вот чтобы жить…
Я не хотел отвечать. Я любил короля, но иногда он требовал у меня больше, чем я мог ему дать.
— Мне пока подходит, — наконец ответил я. — Если ты мне доверяешь, то поверь, что рано или поздно любой плащеносец попадет в такую ситуацию, когда у него не будет лучшего выбора, чем быстрая смерть.
Король снова пододвинул мешочек к себе.
— Прекрасно. Ты мой первый кантор, и если ты считаешь, что у магистратов должно быть средство свести счеты с жизнью, то я сам поговорю с королевским аптекарем.
Я немного расслабился.
— Может, заодно попросишь его добавить приятную отдушку? Например, запах клубники.
Пэлис ударил кулаком по столу, и, несмотря на всю хрупкость короля, книги полетели на пол.
— Не смей! — вскричал он.
Я хотел спросить, чего я не должен сметь, но, увидев ярость на его лице, промолчал.
— Хватит уже, Фалькио. Ты высказался и получишь то, что хотел, но не смей думать, что ты убедил меня. Не смей думать, что я слишком слаб, чтобы согласиться с твоими доводами. Ты победил. — Он закашлялся и вытер рот. — И покончим на этом. Я слишком долго путешествовал, и теперь мне нужно отдохнуть.
Спустя несколько недель ко мне пришел посыльный с деревянной коробкой. Сверху лежала записка: «Постарайся не перепутать их». Внутри коробки лежали сто сорок четыре — мешочка, в каждом — квадратная тянучка. Я развернул один, стараясь не прикасаться к тому, что внутри. Пахло клубникой, и я так и не понял, что это означает.
Я пообещал себе, что дам девочке выбор и не буду останавливать, если она решит съесть тянучку. Это был хладнокровный, бездушный поступок, вызванный моей собственной слабостью, но если я не могу спасти Алину, если плен и впрямь означает пытки и медленную смерть, то у нее есть право принять собственное решение. На ее месте я бы так и сделал; я бы принял это решение еще много лет назад, когда смотрел на растерзанное тело погибшей жены, если бы мне дали такой выбор. Если бы у меня в руке лежал маленький мешочек с клубничной тянучкой, которая могла бы положить конец моим страданиям, я бы не задумываясь съел ее. И что дальше? Ничего. Ни долгого безумного путешествия в поисках прохода в замок Арамор, чтобы убить короля, ни знакомства с юным и слабым, но умнейшим Пэлисом. Ни плащеносцев. Ни королевской библиотеки, ни ночей, проведенных над древними трактатами о фехтовании и стратегии. Ни шахматных партий с королем, ни странствий по дальним уголкам страны вместе с Кестом, Брасти и остальными, чтобы в мире стало хоть немного больше порядочности и справедливости. Никаких плащеносцев. Никаких плащеносцев!