и даже днем небо было металлически серым. — Я даже не успел подозвать Кевина. Я ни разу не поднял ставку и плевал на базовую стратегию каждый раз, когда за мной наблюдал пит-босс».
«Они знали, кто ты такой, еще до того, как ты сел за стол, — сказала Джилл. Она явно сердилась, но было непонятно, на кого была направлена ее злость. — Это означает, что у них, скорее всего, файлы на всех нас. И вы знаете, как рассуждают эти болваны. Они смешивают карточных каунтеров с мошенниками. Для них мы все преступники, и они обращаются с нами соответственно».
«Но что бы они ни делали, они не помешают нам считать карты, — парировал Дилан. — Они даже не могут привлечь к этому полицию, потому что у них против нас ничего нет».
«А им и не надо ничего предъявлять, — выпалила Джилл. — Они просто вносят нас в список нежелательных лиц, и мы будем виновны в любом случае. Очень скоро нас обвинят в незаконном вторжении в места, где мы никогда не были. Что ж, было весело. Но я не думаю, что это и дальше оправдывает риск».
В аудитории повисла тишина, все нервно заерзали на стульях. Она произнесла все в открытую — возможно, игра на самом деле была закончена. Было захватывающе, когда риск был только теоретическим; теперь он стал реальным, и это перестало быть просто игрой. Пока никто не пострадал. Но, вполне вероятно, им всего лишь повезло.
«Эй, тут довольно скучно. Напоминает мои занятия по органической химии на первом курсе», — сказал Фишер, появившись на пороге.
Его лицо было удивительно загорелым для середины зимы. На правом плече у него висела тяжелая холщовая сумка. Судя по выпуклостям, Кевин мог сказать, что там были не деньги или фишки.
«Леди и джентльмены, — с пафосом произнес Фишер. — Позвольте мне представить вам. Прямо из Лос-Анджелеса. Толстяк!»
Он отошел в сторону, и в помещение вошло нечто несуразное в красном спортивном костюме. Под подбородком складки жира, на шее, руках и голых ногах то же самое, щеки раздуты, даже губы распухли в две натуральные величины…
«Придурок, — выругалась Джилл. — Мартинес, ты похож на огромный помидор».
Его выдали глаза и волосы. Помимо этих характерных черт, накладной жир и подкладки телесного цвета прекрасно справились с тем, чтобы трансформировать его из бродяги весом в сто тридцать фунтов в Гаргантюа весом в триста фунтов.
Помещение взорвалось аплодисментами в ответ на сдержанный поклон Мартинеса. «Разумеется, это всего лишь демонстрационная модель, — сказал он. — Я не стану носить костюм жиртреста в Вегасе. Это помешает моему успеху у дам. Но общую идею вы уловили».