Круто повернулся и ушел. Володя встал, забросил вещевой мешок за плечо и направился к своему шалашу. Рота строилась. Хлопец остановился, издали рассматривая партизан. Среди мужчин он увидел и Валю. «Она же в хозяйственном взводе, так почему с боевым идет? А Зину свою не взял,— подумал Володя.— Рота пробудет на задании не меньше суток. Нужно воспользоваться случаем и завтра сходить к Сергееву».
От одной этой мысли юноша повеселел, улыбнулся. Он проводил взглядом роту, впереди которой гарцевал на лошади командир. Забросил в шалаш вещевой мешок и пошел к Воробейчику.
— Я хочу завтра утром отлучиться в штаб бригады. Вы мне скажете пароль? — обратился к нему Володя.
— Саблин приказал не давать пароль никому, кроме тех, кто идет на задание.
— Так я пойду в разведку.
— Командир ничего не сказал насчет тебя.
Многие партизаны могли сутками отсиживаться в лесу, а Володя не выдерживал и часа бездействия. Категорический отказ Воробейчика не на шутку задел его за живое. Взяв планшетку, хлопец ушел под рябину, где в первый день разговаривал с Зиной.
Всегда ли бывало так или только теперь, когда Бойкач вернулся, но Зина редко выходила из землянки. Однако на этот раз, заметив Володю под рябиной с толстой тетрадью в руках, она подошла, села рядом и осторожно вытащила тетрадь из его рук.
Парень поднял голову:
— Возьми, почитай, какие песни.
— Я хотела... начала собираться, а он увидел сапоги и будто с ума сошел... Он их тебе отдал?
— Вручил. Да еще с какой речью. Мол, Зина сказала — на кой черт они ей.
— Неправда! Я виновата только в том, что много рассказывала ему о тебе, хвалила. Из-за этого и на меня теперь смотрит зверем.
— Вот, оказывается, сколько неприятностей я тебе принес.
— Нет, это я тебе,
Володя хотел сказать еще что-то, но, бросив на Зину быстрый взгляд, опустил голову на руки. А она быстро перелистывала страницы, и с такой же быстротой менялось выражение ее лица. По этим переменам он догадывался, какую песню читает Зина. Вместе с нею он видел темную ночь, вражеские засады, свист пуль. А перевернет страницу, и опять они вместе то в холоде туманного утра, то на жаркой пыльной дороге. Вот Зина проглотила текст песни «Девушка, помни меня, милая, помни меня...», а с ним и слезы. Володя уже не разделял а Зиной тех чувств, о которых говорилось в песне.
Мысленно он перенесся в землянку, где теперь Зина жила. И хотя ни разу не был там, но представлял ее уют: четыре вбитых в землю кола, к ним прикреплены дощечки — это стол; рядом таким же образом сделанная скамейка; от стола — широкий земляной выступ, двухспальная кровать. Спать на ней не очень мягко, но для командира, пожалуй, сделали набитый осокой сенник, потому что мягкого сена поблизости нет. «Небось, Зине он кажется периной»,— подумал хлопец, и от этой мысли ему стало противно.