— О чем ты думаешь? — спросил Володя.
— Если б ты только знал...
— О чем же?
— Не скажу.
— Ну и не говори. А как Пылила к тебе относится?
— Близко не подходит. Говорит, что очень боялся тебя.
— Значит, он был доволен, что меня не стало?
— Сначала и я так думала, а потом убедилась, что он жалел тебя. Даже признался: «Пускай бы Володя выгнал меня из группы, а сам остался жив».
— Ты простила его?
— Злость уже давно прошла.
— Пускай воюет. И я не буду о том случае вспоминать.
Солнце спряталось, и хлопцы остановились: ждали командира.
— Что, устали?
— Нет. Не знаем куда дальше идти.
— Пойдем вместе. Придется подождать до двенадцати часов. Можем в стожке на болоте отдохнуть.— И вдруг, вспомнив свое обещание, добавил: — Вы отдыхайте, а мы в Валей в Слободу сходим, к ее матери.
Толик Зубенок рассмеялся:
— Как у тебя все просто: «Сходим в Слободу». А там целая немецкая дивизия стоит!
— Ну так что? — засмеялся и Бойкач.— Это же безопаснее: зайти в деревню в такое время. А главное, мы знаем, что там дивизия. Другое дело, если бы мы отправились туда, не догадываясь, что по деревне шляется десяток гитлеровцев. Все избы немцы не заняли, большинство солдат в палатках. Так что на каждой борозде не стоят. Значит, иди смело. Любой враг не страшен, если тебе о нем известно.
Диверсанты внимательно слушали командира. Пылила даже забежал вперед, чтобы шагать рядом с Володей.
Партизаны вышли на торфяную тропинку и растянулись цепочкой. Возле стожка ребята остановились, а Володя и Валя пошли дальше.
Татьяна Николаевна обрадовалась дочери, но растерялась, увидев Володю. Утром, когда уходил, парень выглядел совсем иначе. А сейчас — в военной гимнастерке, с автоматом. Только покрасневшие веки выдавали его усталость.
... — Приляг на диван, отдохни,-«заметив это, посоветовала хозяйка. И Бойкач охотно согласился.
Спал он недолго и проснулся сам. Хотя Валя разговаривала с матерью шепотом, но обрывки некоторых фраз он слышал. Услыхал и то, как мать вспомнила сына какого-то Гута,— мол, часто заходит и спрашивает о Вале. Девушка ответила, что она ненавидит этого паршивца и советует гнать его из хаты.
Володя встал, взял автомат и вышел на кухню. Была половина одиннадцатого.
— Ну, нам пора. Пока доберемся до хлопцев, оттуда на место... Пошли, Валечка.
— Пошли.
— Детки мои, пускай вам бог поможет,— вздохнула мать и провела их в огород.
Болото казалось необычайно таинственным, словно и оно насторожилось, замерло в тревожном ожидании. Но партизаны возле стожка чувствовали себя привычно. А состояние Данилова Володя представлял себе без труда: переводчик готовится к первой своей диверсии. Это всегда связано с огромным душевным напряжением.