Я все же подняла руку с этим намерением, направляя ее на свечи, а оборотень тут же рыкнул:
— Даже не думай. Я хочу видеть то, что буду делать с тобой.
— Что ты будешь делать? — спросила прерывисто.
— Этой ночью поставлю метку.
— Подожди. Нельзя. Другие учуют твой запах на мне, — прошептала. Почувствуют запах Бранта на мне и поймут, что он и есть Тысячелетний.
— Пусть учуют. Я хочу, чтобы ты была покрыта мной.
Под его весом кровать жалобно скрипнула и вот уже парень навис надо мной. Наши взгляды встретились. Его переполненный звериной жаждой и мой растерянный. Нам еще о многом следовало поговорить. Немало обсудить. Может быть, на повышенных тонах. Возможно, поругаться, но лишь для того, чтобы прийти к общему выводу — кем мы являлись друг другу. Ведь эмоции в нас бурили и казалось, что вот-вот на куски разорвут сознания. Поэтому, нет, просто не будет. Но сейчас я понимала — к черту разговоры. Даже если бы и за хотела, в данное мгновение, не смогла бы произнести ни одной вдумчивой фразы.
Я ладонями уперлась в его торс. Не отталкивала — просто не знала, что еще делать, а он взял мои руки за запястья и прижал к кровати по обе стороны от моей головы, но не для того, чтобы убрать сопротивление, которого просто не было, а чтобы забрать власть надо мной. Над моим телом. Взять меня и этой ночью делать то, что ему хотелось. То, что он желал. И вот уже его губы коснулись моей шеи в грубом поцелуе, опасном для меня и для него, ведь в один момент мое тело вспыхнуло и с губ сорвался стон, от которого Брант рыкнул и член, ощутимо выпирающий в штанах, стал еще тверже.
Он целовал и покусывал кожу на ключицах, шее и плече. В какой-то момент оставил недолгий поцелуй за ушком и спустился к груди, тут же касаясь ее горячими губами, при этом, все так же сжимая мои запястья. Наверное, если бы не это, я бы тут же пальцами впилась в его плечи и короткими ногтями расцарапала кожу, а так только и могла, что выгибаться под ним и кусать губы, чтобы громко не стонать. И раз за разом гореть от его поцелуем. Превращаться в пепел и опять возрождаться.
— Брант… Хватит, пожалуйста… Я больше не могу, — простонала, ведь от того как он целовал мою грудь, оставляя на ней красные отметины и вбирал в рот соски, изредка покусывая их, мне казалось, что в меня бросали молниями, которые сразу взрывали все тело, пропуская по ним острое покалывание, а потом оно сводилось к приятным импульсам, собирающимся внизу живота. Но все это было невыносимой пыткой, ведь Брант доводил меня до такого состояния, когда лишь из-за этих поцелуев я была готова взорваться и, когда это почти происходило, он отступал, чтобы потом опять наброситься. После того, как ощущения хоть немного поутихнут, опять волной довести их до максимума.