– Ваше высокопревосходительство, так вы собрались взять власть в свои руки или нет?
– Нет, – коротко ответил я, понимая, что затея провалилась. – Отстоять империю – готов, помочь императрице – да, уничтожать и сражаться с врагами – до последней капли крови!
– А для чего вы нас-то собрали? – уточнил коллега журналиста, пытавшийся записывать за мной слово в слово. – От столицы мы далеко, революционных настроений в Вятке почти и нет. Да и армия предана существующему строю, мятежники могут что-то захватить на сутки или двое, максимум – неделю, но не больше!
– Если все начнут смотреть друг на друга, мол, почему это ты ничего не предпринимаешь для сохранения империи, а сами при этом – бездействовать, то империя развалится, – мрачно предрек я.
– Ваше высокопревосходительство! – вышел вперед какой-то поручик. – Своими заявлениями вы оскорбляете собравшихся! Прошу вас, выбирайте выражения!
Честно говоря, от такого демарша я на секунду потерял дар речи. Хозяин дома к поручику подошел и что-то гневно сказал. Дамы зашушукались, господа подобрались, у журналистов в глазах разгорался огонь, явно готовятся к сенсации. Анзор за моей спиной что-то на своем родном языке произнес, судя по интонации, не предназначенное для женских ушек. Да и мои офицеры потянули руки к кобурам.
– Поручик! – посмотрел я на молодого офицера, у которого вместо усов еще пушок. – Если называть черное белым и не замечать очевидное – можно уверовать, что вокруг тишь да гладь, но когда ваши глаза откроются, то поймете, что отдали империю на поругание врагам – как явным, так и скрытым до поры. Судя по форме, вы пехотный офицер, который должен бить врагов лицом к лицу, так что же вы, голубчик, желаете этих врагов представить как благородных разбойников?
– Но я никогда не дойду до панических речей! – ответил тот.
– Поручик Савельев немного перебрал, проспится и поймет, что его слова вызваны хмелем! – громко произнес хозяин дома.
– Панические речи ведут трусы, которые ничего не делают для спасения своего Отечества, – мрачно проговорил я, чувствуя, что сейчас можем скатиться к банальной дуэли.
– Вы назвали меня трусом?! – воскликнул побагровевший молодой офицер. – Не желаете ли взять свои слова обратно?!
– Иван, это же провокация… – шепнул мне Анзор.
Я и сам догадался, что Савельев пытается на пустом месте затеять ссору. Не понимаю одного: ему не по чину со мной тягаться – могу ведь приказать, и наглеца посадят на гауптвахту; для чего же он все это затеял?.. Попытка нас задержать? Не понимаю. Горчаков, уже не сдерживаясь в выражениях, правда, без мата, высказал зарвавшемуся юнцу все, что он о нем думает. Я поднял руку и громко заявил: