Явление Веточкина ничуть не смутило «домоправительницу», уже хлопотавшую у плиты в парадном одеянии. Но перемены, произошедшие с другом, не укрылись от зоркого писательского ока внештатного сотрудника газет «Русская Америка» и «Русская Калифорния».
— Молодец. Вижу по морде довольной. Было. Вина? Отметить то надо новый этап в жизни.
— Какой ещё этап?
— Не спорь, Коля, не спорь с солью земли русской, художником слова и инженером душ человеческих! Не зря нас, людей пишущих его величество так уважительно прозвал. А ведь государь и сам не чужд творчества!
Кто ж будет спорить с государем? Разумеется, вина выпили, усадив за стол довольную Монику. Как оказалось, родители и младшие братья-сёстры числом пятеро у госпожи Рельсовой таки наличествовали, в какой-то глухомани в полутора сотнях миль от границы с Техасом. Но Арсений предложил товарищу покамест проблемами потенциальных родственников не заморачиваться. Главное решить вопрос о переходе девчонки в православие, дабы не возникло проблем при венчании. А ежели понесёт мексиканка, что весьма вероятно — плодовитые они у-у-у-у-у какие, так быстро повенчаться и жить-поживать, добра наживать.
Веточкин съехал в дальнюю малую комнатку, предоставив «молодым» возможность «шалить», да и частенько срывался Арсений в поездки по Техасу, покупая участки либо пригодные под обустройство скотоводческих ферм, либо перспективные в плане нефтедобычи. Тут Николай другу доверял всецело, надзирая за складами и более не стараясь вырваться со скучной бумажной работы «на простор». Раньше нога заживала, а теперь вот, домоправительница появилась. Как её одну оставить? А вдруг злодеи в дом ворвутся, надругаются над беззащитной дамой?
Идиллия, месяц медовый уже как два месяца длились, до вчерашнего дня, когда случилась ВСТРЕЧА…
Николай допоздна занимался приёмкой мешков с мукой, ругался, лазил пересчитывать, тростью подарочной, адмиральской, перетянул вороватого грузчика, пытавшегося похитить банку рыбных консервов. Моника побежала встречать милого к складам, взяла под руку и чинно прошествовала с без пяти минут суженым по «русскому кварталу». И надо же, именно в этот момент повстречать любовь первую, Елизавету. Особа, разбившая Николаю сердце, шла навстречу, держась за супруга, статного блондина, но по виду сущего телёнка, попавшего в лапы стерве Лизке. И, как назло, и Елизавета и муж, перспективный инженер-путеец шествуют при полном параде, отутюженные, «с иголочки» все, духами благоухающие…
А Николай в пыли, в муке перепачканный, под руку с мексиканской красоткой, каковые в городке десятками из окон борделей выглядывают. Дёрнулся как дурак распоследний, вырвался из объятий Моники, стушевался, покраснел. В общем — пентюх пентюхом, а не боевой офицер. Хорошо хоть ехидная Елизавета промолчала, разве только взглядом полоснула по встречной парочке. Но «госпожа Рельсова» всё поняла правильно, не зря говаривал художник слова и инженер душ человеческих Арсений: «бабы они сердцем чуют». Разъярённая барышня вторые сутки отказывалась разговаривать с незадачливым сожителем, хотя на обязанностях домоправительницы никак конфликт не сказался — в доме ни пылинки, завтраки-обеды-ужины вкусны и «с пылу с жару» подаются. И всё это не разжимая губ, слова ни говоря.