Репнин, Каташин и Романов, получив приказ заняться сколачиванием частей, невероятно воодушевились, сутки напролёт проводили в казармах и в вербовочной конторе Добровольческого Корпуса, даже втянули в процесс Ефима Фомича. Кустов наконец то осознал, что генерал и ближайший сподвижник императора, расправил плечи и повёл агитацию среди солдат Петербургского гарнизона, соблазняя тех прелестями послевоенной вольной жизни в губернии Русский Вашингтон, ибо получено высочайшее предписание — препятствий солдатам, пожелавшим пойти добровольцами на войну, не чинить. Неожиданным бонусом, эдаким «подарком на день ангела» для Кустова, да и для меня, что уж скрывать, стало желание полутора тысяч донских казаков перебраться через океан с чадами, домочадцами и непременно с лучшими племенными жеребцами и кобылами. Мало ли там какие мустанги-шмустанги в Новом Свете водятся, здраво рассудили станичники, но родная донская лошадка лишней всяко не окажется. В принципе, сложного ничего в том не было, переоборудовать два парохода Трансатлантической линии под перевозку лошадей — плёвое дело. Выбрать спокойный период без штормов и перекинуть копытных через Атлантику по силам поднаторевшим в океанских рейсах морякам. Донцы решились к перемене мест, увидев в Петербурге атамана Американского казачьего войска Кустова. Многие офицеры Атаманского полка приняли участие в Русско-Американской войне 1855–1857 годов и Ефима знали. А тут такое дело — пошла на Дону «заваруха» между «старыми» казаками и «молодыми». Чёрт ногу сломит, разбираясь, что же послужило причиной разделения станичников на две фракции, наверное, быстрое возвышение молодых и не родовитых казаков, стремительно растущих по службе и не желающих мириться с не ими писанными уложениями казачьей общины, захапыванием лучших земель «стариками». Отчего пошли свары, тяжбы и даже драки стенка на стенку. Надо было разводить бузотёров, так и до смертоубийства недалеко. Когда Кустов напросился на приём с такой вот «проблемкой», приняли на пару с генералом следующий алгоритм действий: казаков, желающих из донцов перейти в американцы собирать в Кронштадте по весне 1863 года, пускай дела свои завершат, продадут без спешки дома и живность. Казармы где поселиться в ожидании рейса есть, а для желающих лошадей перебросить через океан, чёрт с ним, расщедримся на переоборудование парохода и непременно «Пегаса». Ибо символично! Возбуждённые высочайшим согласием офицеры атаманцы оккупировали телеграф и несколько дней обменивались с единомышленниками на Дону пространными телеграммами. Платил за депеши из кассы американского казачества атаман Кустов, несказанно обрадованный перспективой сформировать в губернии настоящие казачьи полки, без преобладания нехристей индейцев.