На нынешней «царской вечере», помимо вышеупомянутых бравых вояк Репнина, Каташина, Романова, Кустова и инженеров Коровина и Ветрова, присутствовал наставник — Фёдор Петрович Литке, недавно вернувшийся из Марселя, где наблюдал за строительством двух военных транспортов, заказанных для рейсов на дальний Восток с учётом прохождения Суэцкого канала. До Суэца неугомонный Литке, разумеется, также добрался и даже прошёл Каналом «туда-обратно».
Фёдор Петрович и вёл беседу, всячески возвеличивая роль моряков, служащих на русской флотилии Миссисипи под командованием тандема адмиралов Корнилова и Нахимова. По мнению Литке, если бы не геройские действия минных катеров, перепугавших мнительных янки, не случилась бы паника в стане врага и не одержал бы генерал Борегар победу, наголову разгромив превосходящие силы неприятеля, пленив вражеского полководца, генерала Шермана, командующего Теннессийской армией.
Южане начали контрнаступление 15 октября, перед этим сдав Шерману Спрингфилд и сымитировав паническое отступление, оставив противнику полтора десятка старых расстрелянных орудий. Янки, возрадовавшись эпической победе поутру без разведки рванули прямиком на Нэшвилл и были остановлены батальонами «бродячего штата Кентукки». Кентуккийцы, обозлённые исходом из мест родных, где сейчас хозяйничали «вооружённые ниггеры Севера», вопреки приказу Борегара: «стоять насмерть, с места не сходить», в штыки приняли первую волну наступающих янки, воодушевлённых взятием Спрингфилда и, опрокинув неприятеля, «погнали северян на север», уж такая география случилась, ничего не поделать. На плечах отступающих кентуккийцы ворвались в Спрингфилд и в священной ярости обратили в бегство и вторую вражескую линию. При этом польский эскадрон, завидев развевающиеся знамёна Союза кинулся их отбить и захватил в плен самого Шермана, вырезав в сабельной рубке вдвое превосходящий их числом конвой командующего Теннессийской армией. Непривычные (ещё по русско-американской войне то выяснилось) к бою на шашках\саблях кавалеристы Севера частью сдались, частью бежали, разнеся весть о пленении Шермана, что только усугубило панику. Быстро сориентировавшийся Борегар бросил по расходящимся направлениям ударные кавалерийские бригады, довершившие разгром. Из 180 тысячной Теннессийской армии избежать гибели и плена удалось примерно половине. Более 20 тысяч солдат Севера закололи\порубили доблестные кентуккийцы и кавалерия «армии реки» генерала Борегара, а 70000 пленных стали головной болью военачальника, затормозив движение конфедератов. В горячке первых часов после боя, злые как тысяча чертей южане немало постреляли пленных негров, особенно если не находилось поблизости дерева, чтоб там вздёрнуть наиболее дерзкого «черномазого». Генерального Штаба полковник Орлов, возглавлявший группу российских наблюдателей при штабе Борегара, оперативно отчитался по телеграфу, в том числе и используя шифр. Полковник, шедший в первых рядах армии КША, застал момент пленения генерала Шермана и считал, что лишь цепь случайностей: боевой порыв «обречённых батальонов» из штата Кентукки, которые Пьер Гюстав Тутан де Борегар заранее «списал» в неизбежные потери, и невероятный успех польских гусар, захвативших вражеского командующего со всем штабом в начале сражения, паника, за сим последовавшая, обусловили разгром Теннесийской армии САСШ, коего в иных условиях не произошло бы.