.
Недавние успехи в области исследования социальных норм показывают, что многие (если не большинство) люди откажутся от выгодных для них, но невыгодных для социума действий, если почувствуют, что так поступает большинство. Верно и обратное. У этих результатов есть серьёзное следствие: желательное поведение может быстро ухудшится, если люди столкнутся с большим количеством нарушений392.
В Соединённых Штатах в последние годы мы наблюдаем огромную степень искажения понятия доверия393. Впереди планеты всей в этом смысле выступает именно банковский сектор. Целая отрасль, ранее основанная на доверии, потеряла его. Возьмём газету за любое число: мы обязательно найдём в ней статью, посвящённую тому, как тот или иной представитель банка (или другого учреждения финансового сектора) был обвинён в совершении актов мошенничества, или уличён в неуплате налогов, или принимал участие в обманных операциях с кредитными картами, передаче инсайдерской информации или в каком-либо ипотечном скандале.
Ллойд Бланкфейн (Lloyd Blankfein), глава банка Goldman Sachs, ясно дал понять: разумные инвесторы не могут или, по крайней мере, не должны полагаться на доверие. Покупатели того или иного банковского продукта должны отдавать себе отчёт в том, что они взрослые проинформированные люди. Они должны знать, что Goldman Sachs располагает средствами и стимулами для того, чтобы создать обречённый на провал продукт, он располагает средствами и стимулами для создания асимметричной информации (мы знаем о продукте больше, чем его потенциальный покупатель) и получения преимуществ от этой асимметрии. Пострадавшие от вкладов представляли собой, по большей части, состоятельных инвесторов (хотя в обороте находился и пенсионный фонд обычных граждан). Однако обманные операции с кредитными картами и грабительские кредиты и ипотека заставили американцев сомневаться в честности банков. Нужно читать бумаги до подписи – но даже этого во многих случаях бывает недостаточно.
Краткосрочные финансовые рынки с акцентом на быстрых прибылях также заняли центральное место в подрыве доверия. В условиях старой экономики большинство компаний сохраняли за своими лучшими работниками их должности в лучшие и худшие времена экономических циклов, а работники, в свою очередь, платили им своей лояльностью и вложениями своего человеческого капитала в деятельность компании с целью повышения общей производительности. Это явление получило название «избыточной занятости» и оно имело смысл394. Однако, когда рынки стали работать на краткосрочную перспективу, подобные вложения перестали быть прибыльными. Избыточная прибыльность – от инвестиций в человеческий капитал, от меньших оборотных расходов и лояльности работников – не увеличивалась, особенно если принять во внимание непрекращающийся экономический спад. Увольнение работников на рынке занятости Соединённых Штатов стало происходить сравнительно легко, и это закрывало путь к иным вакансиям. Это помогает объяснить один из любопытных аспектов рецессии 2008 года (и других спадов, имевших место в последние годы), о чем я говорил во второй главе этой книги. В условиях экономического спада в прежней модели экономики производительность падала, потому что бо́льшая часть работников сохраняла свои рабочие места. Сейчас, вместо того чтобы падать (как и положено в условиях спада экономического цикла), наша производительность, наоборот, растёт: все те отличные работники, по поводу которых раньше были споры, сейчас уволены. Задача воскрешения командного духа, лояльности и человеческих ресурсов отдается на откуп управленцам будущего