Разведчик, которого Штеккер посылал в деревню, принес такие известия: гимнастерки у неизвестных советские, солдатские, а вот вместо солдатских брюк офицерские галифе. Всего в группе человек сорок-пятьдесят, возглавляет ее полковник Яблонских. В одном из разговоров, подслушанных местным жителем, военный в звании старшины якобы назвал Яблонских господином полковником. За это старшина получил от полковника нагоняй, дескать, не забывайся, думай, что говоришь!
После этого боя Штеккер твердо решил войти в контакт с неизвестными, за которыми тайно наблюдал вот уже несколько дней, и выяснить все до конца. Ведь, собственно говоря, он ничем не рисковал: в его команде — так он называл свою банду — было втрое больше людей, и в крайнем случае…
Но Штеккер не хотел думать о крайнем случае. Ему хотелось верить, что он найдет среди этих неизвестных если не своих единомышленников, то по крайней мере союзников. Ведь, судя по тому, что он наблюдал, враг у них общий — советские внутренние войска, против которых и он вел войну. А точнее — стремился уйти от прямых боев, отсидеться до поры. Штеккер все еще верил в силу фашистской армии. Верил, несмотря на то что война по сути дела уже была проиграна. Он старался убедить себя в том, что все еще образуется. И если не Гитлер, то кто-то другой придет с Запада ему на выручку. Все будет так, как раньше, а он снова станет хозяйничать на своих землях.
Август Штеккер был упрям и самонадеян. Эти качества он унаследовал от своих предков, представителей старого дворянского рода прибалтийских немцев, пришедших сюда чуть ли не во времена крестоносцев. Это знали и те, кто вместе с ним скрывался здесь, в лесах Литвы. Его «команда» состояла из людей, которым нечего было терять и не на что было надеяться: гитлеровцы большей частью из войск СС, лютовавшие на захваченной территории и сумевшие спрятаться и избежать плена в период стремительного наступления советских войск. Здесь нашли пристанище и те, кто служил фашистам в период оккупации Литвы: местные националисты, крупные землевладельцы, которых режим Гитлера вполне устраивал.
Правда, настроение портилось с каждым месяцем, по мере того как советские армии все дальше и дальше продвигались на запад. Август Штеккер и весь этот сброд оказались теперь в глубоком тылу русских. Сам Штеккер не ушел вместе с отступавшими немецкими войсками умышленно, из фанатичного упрямства и веры в обратный поворот войны. Он оставался мстить. И он мстил, жестоко расправляясь с теми, кто радовался приходу Советов. Ему ничего не стоило расстрелять кого угодно, даже без особой на то причины, просто так, из-за дурного настроения. Он без сожаления мог отдать приказ уничтожить целую семью, не щадя даже грудных детей.