Нашелся ефрейтор только на второй день в глубокой, заметенной снегом расселине.
Из тяжелого оцепенения Яблочкина вывел низкий, мелодичный женский голос:
— Милый, хороший, очнись! Слышишь? Да очнись же!..
Чья-то рука нежно поглаживала его по щеке. С трудом разлепил веки. Перед ним на коленках стояла запорошенная снегом девушка в пуховом платке. Большие серые глаза смотрели испуганно.
— Кто вы? — спросил ефрейтор.
— Наташа. Из Рыбачьего…
— Наташа… — и он снова закрыл глаза.
Девушка принялась трясти его:
— Да что же за беда такая?! Очнись!.. Замерзнешь так… А я сейчас за пограничниками сбегаю. Мигом.
Яблочкина доставили на заставу. У него оказалась сильно вывихнутой нога, и еще парень крепко простудился. Выяснили, как все получилось. Саша, не обнаружив ничего подозрительного, направился обратно. Пошел напрямик, думая срезать путь и нагнать Прилепко. В темноте свалился в расселину. Почувствовал сильную боль. Выбраться по отвесной скалистой стенке, к тому же обледеневшей, не смог, и нога отказалась слушаться. Кричал. Не слышали. Стрелял, пока не кончились патроны. Опять звал на помощь. Дыру над головой затянуло. Потом начало знобить. Вспотел, продрог, захотелось спать.
Наташа Короткова набрела на Яблочкина совершенно случайно, увидев торчащий из снега небольшой обломок лыжи.
Месяц Саша пролежал в госпитале. Поправился. Но заметили товарищи, что взгляд Саши часто стал делаться каким-то отсутствующим, мечтательным. Раньше такого не было. А однажды взял увольнение, пошел в поселок искать девушку из Рыбачьего…
Темнело. Когда на границу вышла новая смена, Ионенко отправился домой. Тихо заглянул в комнату, зажег лампу и сразу же погасил. На кровати, обнявшись, крепко спали жена и сын. Валерка чему-то улыбался, может быть, он видел себя героем какой-нибудь веселой сказки балагура Хлыстенкова? Может быть… Капитан постелил себе на диване, лег и быстро уснул.
Среди ночи его разбудил дежурный по заставе. Из отряда приказали немедленно усилить охрану берега…
В команде задержанной шхуны «Сакал-мару» было пять человек. Трое сразу вышли к пограничникам, одного лейтенант Варваркин отыскал в кормовом отсеке за ящиками — тот прикинулся спящим, пятый был в машинном отделении. При осмотре трюма пограничники обнаружили увязанные в водонепроницаемую пленку две переносные рации американского образца с запасными аккумуляторами, тут же оказались три пистолета и несколько мешочков, туго набитых консервированными продуктами. Можно было предполагать, что судно забрело в наши воды отнюдь не случайно.
В тот же день офицер отряда капитан Михайлов допросил задержанных. Наибольший интерес представляли двое — пассажиры судна. Они тоже именовали себя рыбаками, причитали, проклинали горькую свою судьбу и сетовали на то, что сбились с курса. Трое других вели себя иначе: не запираясь и не жалуясь, сразу рассказали, как и почему попали к берегам острова. Сообщили, что их хозяин, владелец судна Абэ Хадзимэ, приказал им доставить двух этих людей на Сахалин и пообещал в случае удачи хорошо вознаградить за это. А им вот не повезло. Вещи, которые найдены в трюме, принадлежат пассажирам.