Нисидо Харукичи и Харада Иосио — так звали пассажиров — на третий день тоже решили не упорствовать и признались, что были посланы на остров со специальным заданием. Им, до войны прожившим на Сахалине несколько лет, было дано задание высадиться на острове, осмотреть берег и определить наиболее удобные, «тихие» места для последующей заброски сюда кого-то еще. Результаты своих наблюдений надлежало сообщить по радио. После этого Нисидо и Харада должны были укрыться, как им советовали, «затеряться среди японского населения» острова и ждать сигнала, когда и где их подберет судно. Нисидо сообщил, что незадолго до отъезда их инструктировал высокий сухопарый человек, судя по всему, американец, довольно бойко говоривший по-японски.
На вопрос, знал ли об их поездке кто-либо из японских властей, задержанные ответили отрицательно.
Обо всем этом Михайлов и доложил начальнику отряда полковнику Бочарову.
— Ну что же, гадать нечего. Выходит, что кто-то сюда собирается. Один или, может быть, несколько. Эти японцы — проба пера. А в общем — грубая работа… И все же, даже после этого срыва, можно ждать «гостей». Здесь ли? В другом ли месте? Старик Филл на этом не остановится. Он ведь лицо подотчетное и деньги за такие дела получает.
— Значит, будем ждать, — заметил капитан. — Задержание «Сакал-мару», очевидно, лишь оттянет срок выброски.
— Ждать, ждать, дорогой Иван Михайлович. Такая уж у нас с вами судьба. Будем ждать. Сегодня обо всем подробно доложим командованию, а завтра выедем на заставы.
Длинный, словно приплюснутый сверху, лимузин свернул в ворота с ажурными створками, бесшумно промчался по аллее низкорослых деревьев и остановился у белого дома с мансардой. Из автомобиля вылез высокий сухопарый человек в сером плаще и направился к дому.
Уверенным движением толкнул дверь и шагнул в большой полутемный зал с окнами, прикрытыми шторами из плотного желтого шелка.
— Майкл! Где ты? — громко спросил он.
— Здесь, — донеслось из соседней комнаты. — Что нового, капитан?
Тот, кого назвали капитаном, сбросил плащ, устало повалился на низкую полосатую тахту.
— Полковник недоволен нами, провалом этих проклятых японцев. Требует, чтобы мы немедленно реабилитировали себя, а не сидели сложа руки! Полтора часа назад шеф звонил из Токио. Злится, что ты не подходишь к телефону.
Воцарилась пауза. Приемник, потрескивая, тихо лил в комнату высокие, гортанные звуки. Женский голос исполнял грустное японское танго.
— Выключи это мяуканье, Алл! И рассказывай, что там еще тебе наговорил шеф.
В зал вошел взлохмаченный крупноголовый человек в пижаме и шлепанцах. Мешки под воспаленными глазами и одутловатые мятые щеки свидетельствовали о том, что ночь он провел не лучшим образом.