Пажи понуро опустили головы и расступились в стороны. На их мордочках заранее проступило отчаянное раскаяние, что сразу подтвердило какую-то вину за ними.
Открылась очень занимательная картинка. Антуан стоял на корточках, в той позиции, которые поляки называют «козочкой», а наши гораздо грубей и прозаичней, сравнивая с ракообразным. И всхлипывая от боли, пытался вытащить из себя, откуда-то из области задницы, татарскую стрелу, которая вдобавок еще воткнулась во внутреннюю сторону борта струга, пришпилив пажа, как жука.
– Совсем страх потеряли, щенки?! Я что приказывал? Где вы должны сидеть? – в сердцах рыкнул я. – Какого хрена вылезли? – Потом присел рядом с пажом и попытался рассмотреть, насколько тяжело ранение. – Руку убрал… И хватит сопли пускать…
К счастью, стрела прошла по касательной, насквозь, не задев мышцы, под кожей задней стороны правого бедра, чуть пониже ягодицы. Причем это место вполне надежно прикрывал нижний край юбки пажеской бригантины, но каким-то загадочным образом казанский гостинец ее миновал.
– Ничего, переживешь… – Я невольно хохотнул. – Первая же стрела здорово прибавляет ума, даже если она попала не в голову, а в задницу. Вот скажи, как так получилось? Первый раз такое вижу. Святые угодники, как? Ты что, своим гузном татар запугивал?
Оруженосцы и Отто фон Штирлиц дружно заржали.
– Не в задницу!!! – яростно запротестовал Томас. – Не в задницу, сир, а в ногу. В ногу! Просто поскользнулся, а она… она…
– Разговорчики! – грозно рявкнул я. – Выздоровеешь – сдеру кожу с задницы повторно. А вы чего стоите? Полу́чите по ушам вместе. А пока ищите Августа, пусть поможет паршивцу.
– А нас за что?
– Не понял…
– Как прикажете, сир… – тут же покорно согласились мальчики. Знают, щенки, что мне в таких случаях перечить – это только себе хуже делать.
Разобравшись с пажами, я отправился в нашу с княжичем каюту, куда уже притащили первого пленного.
Молодой, слегка за тридцать, наголо бритый, широченный как шкаф, но слегка заплывший жиром мордатый татарин стоял на коленях со связанными за спиной в локтях руками. Ратники уже ободрали его до исподнего, вдобавок старательно поработали над обличьем. Вся левая сторона лица пленника заплыла багрово-сизой опухолью, а вот на правой, к моему удивлению, просматривались вполне европейские черты: казанец был больше похож на русича, чем на азиата. Вдобавок ничуть не выказывал никакого страха или отчаяния. Злобно зыркал глазами и что-то сквозь шубы шипел. Материл, наверное.
– Шибко бился, – доложил один из конвойных. – Двух наших посек. Ярый, подлюка. Как свалили его, выл и кусался аки пес. Вона мне шуйцу прокусил, ирод.