Ладно, хватит размышлять, пора начинать…
Отто фон Штирлица я назначил распорядителем поединка.
Мы разъехались. Шваб поинтересовался, готовы ли мы, и отмахнул рукой.
Жеребец мурзы, повинуясь хозяину, как большая кошка, прыгнул вперед и стрелой полетел на меня. Татарин, прикрываясь щитом, пригнулся в седле, копье держал в левой руке, слегка на отлете, совсем не по европейской манере. Я же свое вставил в специальную прорезь на тарче. Пригибаться не стал: если что, высокая задняя лука на седле поможет выдержать удар. Коня не горячил, ни к чему, преимущество в весе и так скажется.
Весь мир сузился до размеров прорези в забрале салада. Татарин стремительно приближался. Понимая, что его пика короче моей, он весь вытянулся вперед.
Выбрав момент и подстроившись под ритм скачки, я без особых затей саданул прямо в середину щита мурзы.
Тот попытался уклониться и одновременно ударить меня в шлем, но не успел: как камень из пращи, вылетел из седла и кубарем покатился по земле.
Придержав лошадь, я развернулся, спешился и, на ходу доставая из ножен мизерикорд, пошел к мурзе.
Тот с трудом встал на колени, ошарашенно мотая головой со съехавшим набок шлемом.
– Ты сдаешься?
– Будь ты проклят, сын собаки! – злобно завизжал татарин, тщетно пытаясь подняться. – Вы, русы, достойны только рабского ошейника…
Судя по всему, у него была сломана нога, она неестественно выгибалась в колене, когда мурза силился встать.
Вся моя симпатия к казанцу сразу бесследно улетучилась. Искренен в своих проклятиях или просто желает умереть? Не важно: раз так, не обессудь. Но даже не надейся, быстрой смерти я тебе не подарю. Будешь подыхать долго…
Не отвечая, пинком опрокинул его навзничь, прижал коленом и несколько раз ударил мизерикордом в живот, с силой вбивая клинок между пластинами юшмана.
Заскрежетала сталь, мурза, вытаращив глаза и жалобно всхлипнув, сильно дернулся и судорожно засучил ногами, вырывая примятую траву из земли.
Я поднял забрало на саладе, посмотрел ему в глаза, усмехнулся и спокойно сказал:
– У тебя будет время подумать, пока будешь умирать. Над тем, кто раб, а кто нет…
– Убей меня!.. – обреченно завыл Абдалла.
Но я уже развернулся и пошел к своему коню.
Мурза умирал долго и страшно. Но, к своей чести, всего лишь раз попросил смерти, а дальше только изрыгал проклятия. Меня посещала мысль приказать его избавить от мук, но эта мысль так и не воплотилась в жизнь. Чем все закончилось – не знаю, мы отправились в путь, а татарин так и остался лежать на поле среди трупов. Тут всего два варианта – либо сдох сам, либо прикончили хищники. Жестоко? Нет, совершенно нет. Как я уже неоднократно говорил, человек сам выбирает свой путь. Он предпочел смерть плену, а я всего лишь подкорректировал события. Быстрая смерть – это награда, которую еще надо заслужить. А у Абдаллы с этим не сложилось. Так что путь к гуриям в раю слегка затянулся. Впрочем, поделом, я о нем почти уже забыл.