– Что там?
– Ничего страшного, сир. – Медикус поклонился. – Но от выгула придется воздержаться, раны могут открыться. Пусть отдохнет седмицу в стойле.
Я облегченно вздохнул. Закованного в сталь всадника пехотинцу достаточно трудно поразить, поэтому, как правило, стараются попасть в коня. Вот и этот бой не стал исключением, даже конский доспех из стеганой плотной ткани на кольчужном подкладе не уберег Буяна от повреждений; после боя я нашел на жеребце два неглубоких прокола на груди и порез на ляжке задней ноги. А лошадь, как бы странно это ни звучало, гораздо слабее на рану, чем человек – любое ранение, даже пустяковое, может поставить крест на ее боевой карьере. Но, к счастью, на этот раз должно обойтись: Август не только прекрасный лекарь, но еще и искусный коновал. Правда, соответственно этому времени. Но буду надеяться на лучшее.
Невольно вспомнилось, как в битве при Нанси мне пришлось пристрелить своего первого боевого коня – Роланда. Того самого, которого я первым делом увидел, открыв глаза сразу после переноса в Средневековье. Чувство при этом было такое, будто я сам себе отрезал руку.
– О-хо-хо!!! – Радостно хохоча, мимо меня на олене промчался Шарль.
Вслед за ним, азартно понукая рогатого, пронесся Александр. Лопари после битвы пригнали стадо олешков для перевозки раненых, и мои оболтусы тут же воспользовались возможностью освоить неведомую европейцам верховую животину.
Хотел наорать на оруженосцев, но усилием воли сдержал себя. Пусть развлекаются, пацаны ведь еще. А вот мне особо не до развлечений, настроение такое мерзкое, что сам себе противен.
Битву мы выиграли, но без смертей все равно не обошлось.
Лопари отделались совсем легко: у них погиб всего один человек – шаман, которому пришпилило арбалетным болтом оленью маску с рогами к его собственной голове. Еще нескольких легко ранило.
У людей Детины почти та же самая картина – один погиб, трое ранены, но двое из них – тяжело, вряд ли доживут до утра. Тоже попали под выстрелы из арбалетов – болты пробили кольчуги вместе с телами, как игла – лист бумаги.
Среди моих дружинников и ратников Ярославского обошлось без смертей и тяжелых ранений – сказались боевой опыт и выучка, а вот копейщики Хансенса… С ними все гораздо хуже: пятнадцать человек убитых, шестеро умерли от ран сразу после боя и еще шестеро очень тяжелых, практически без шансов выжить. Судьба нескольких тяжелораненых ратников – тоже под большим вопросом. О легкораненых и не говорю – их больше половины.
Правда, ганзейцев мы вырезали практически всех. Из шести сотен наемников уцелела едва ли десятая часть. Несколько человек ушли в лес, но всех их там выловили лопари. После того как раненых добили, в плену оказалось всего семьдесят человек. Вон сидят, спутанные сыромятными стяжками, ждут своей судьбы.