Через день Исклабену стало очень плохо. Он чувствовал жар, ломило все тело, да вдобавок еще сильно болела голова и горло.
- Ну как у него дела? — спросил Торносон у Краноллера, наблюдая через прозрачную стену за лежащим на матрасе подростком.
- Отлично. Сейчас входит в заразную фазу, у него начинают проявляться клинические симптомы, хотя и слишком быстро. Обычно проходит пять-шесть дней, а у него…
- Ну посмотрим, что с ним будет завтра. Нам нужна более затяжная форма с большим инкубационным периодом, которая позволит развиться большей эпидемии. Красная Чума почему и не настолько опасна с точки зрения эпидемиологии, что смерть наступает слишком быстро и не позволяет инфицировать как можно большее количество разумных. Ну а с этим подопытным… Может это из-за его общего истощения и умственного и физического недоразвития?
- Все может быть. Я же говорил, что нам нужны взрослые зэки. Камеру включить? — спросил Краноллер.
- А зачем? — равнодушно пожал плечами Торносон. — Смотреть, как он жрет, гадит и мастурбирует? Клинику мы и так увидим, нас интересует конечная стадия. Но похоже, опять эксперимент не удался. Завтра попробуем на другом. А этот пускай подыхает, потом утилизируем.
- Хорошо, — сказал Краноллер, пропустив Торносона в дверь и выключая свет в смотровой, бросив сочувственный взгляд на лежащего подростка.
Исклабен сквозь бред слышал этот разговор полностью — несмотря на звукоизолирующее стекло слух у него был развит феноменально, компенсация одного из чувств другим, и даже слабых вибраций ему хватило. Значит, он болен и должен был умереть. Нет, так быть не должно! Он должен жить! Не для этого они с отцом и его товарищами гнили в шахтах, чтобы умереть вот здесь, за полшага до свободной жизни. Надо найти того, кто сможет ему помочь вылечиться, но для этого сначала следовало отсюда выбраться.
Встав на непослушных подгибающихся ногах с пола, он медленно дошел до двери. Опыт с защелкой замка ему уже удавался, поэтому превозмогая сильнейшую головную боль, стиснув зубы, на одной лишь силе воли он попытался магией отжать ригель. Щелчок! И он, чудом удержавшись на ногах, повис на двери, отрывшейся под его тяжестью в коридор.
Медленно, почти ничего не соображая, он добрался до противоположной стены коридора. Куда теперь идти? Направо — такие же двери, наверное, выходящие из таких же комнат, налево — тоже двери, но в торце коридора светилась тусклым светом та самая странная пленочная камера, через которую они попали сюда. Держась за стенку, Исклабен пошел, переставляя ватные ноги, в ту сторону.