Клем покачал головой.
– Нет. Мы не можем рисковать жизнью. Послушай, он должен подружиться с одним из нас, и этим человеком уж точно буду не я.
– Я тоже не его родственная душа…
Клем крепко схватил меня за руки.
– Тебе лишь… нужно найти с ним общий язык, причем заняться этим уже сейчас.
Я бросил взгляд на Рафаэля, который по-прежнему начищал статую.
– Хорошо. Да, я попробую.
– Отлично, – пробормотал Клем. Он снова набрал в платок снега и приложил к челюсти. – Пойду составлять письмо Мартелю.
– Ты должен пойти.
– Что?
– К Мартелю. Рафаэль не навредит тебе, если тебя здесь не будет.
Клем сглотнул. Он и сам думал об этом.
– Я не хочу оставлять тебя с ним, Эм. Мне совсем не по душе эта мысль. Рафаэль не рад иностранцам. Он явно не хочет, чтобы мы слонялись рядом с границей или подходили к маркайюк. Признаться, я думаю, здесь считается кощунством даже расспросы о них, не говоря уже о том, чтобы беспокоить их… При такой снежной погоде может произойти все что угодно, если Рафаэль вдруг решит, что ты задаешь слишком много вопросов или…
– Нет, послушай. Будет лучше, если ты пойдешь. Так ты сможешь передать карты Минне. За меня не беспокойся.
– Ты уверен?
– Наполовину, а это уже неплохо.
– Хорошо. – Клем выдохнул с облегчением. – Я должен вернуться не позднее, чем через четыре дня.
Я подавил в себе маленького ребенка, который боялся оставаться один. Клем не был трусом. Его почти убили, и если он останется, то затаит обиду, чем только разозлит Рафаэля еще больше. Ему нужно было ненадолго исчезнуть.
– Хорошо, иди в церковь. Я вернусь через… секунд десять, после того как он швырнет в меня чем-нибудь тяжелым. Хочу спросить его кое о чем.
Клем похлопал меня по руке и пошел прочь. Он шел медленно и осторожно придерживал голову рукой. Я направился к Рафаэлю и остановился в двух ярдах от него и маркайюк. Под ногами хрустела хвоя.
– Если вы стараетесь не шуметь, у вас плохо получается, – бросил Рафаэль, не оборачиваясь.
– Нет. Послушайте… Статуя, то есть маркайюк, которую мой отец привез домой… Моя мать думала, что она убила нашу собаку, когда я был ребенком. Из-за этого ее отправили в сумасшедший дом. Маркайюк могла это сделать?
Казалось, Рафаэль не удивился моему вопросу. Он продолжал начищать статую, и я решил, что он не заговорит со мной, но ошибся. Казалось, он говорил неохотно. Я не понимал, зачем он постоянно переступал через себя. Мартель не просил его быть вежливым с нами.
– Что сделала собака в то время?
– Полагаю, укусила меня.
Я сидел с папой в саду. Был жаркий вечер. Сложно представить зной, когда вокруг тебя лежит снег, но в те времена у меня был всего один джемпер и в тот день я ходил без него, а еще повсюду распустились цветы. Собака была огромной. Она, как и Кэролайн, была доброй, но нередко теряла терпение. Она спокойно подошла ко мне и попыталась увести от папы, которого она не любила. Когда мы попытались отогнать собаку, она схватила меня за рукав и резко потянула. Я отпрянул, и она сомкнула зубы на моей руке – я ясно помнил это, потому что даже теперь под татуировкой якоря остались маленькие шрамы. Кэролайн выбежала из дома на шум и начала спорить с папой.