Кэйта окинул взглядом комнату еще раз, словно покидал ее после долгих лет, а не нескольких часов. Он спохватился и заставил себя улыбнуться. На секунду я увидел, каким он станет через двадцать лет. Кэйта будет поздним цветком, странным до зрелого возраста, но затем расцветет в полную силу. Я почувствовал все потерянные годы, которых никогда не увижу.
– Кэйта, подожди…
– Нет, – сказал он, но остановился. Он словно боролся с чем-то внутри себя. В конце концов он ударил рукой по дверному косяку. – Мне не нравится говорить об этом, но я не хочу, чтобы вы жили, думая, что все было напрасно. – Кэйта бросил взгляд на одеяло на моих ногах. – Пока что вы не знаете, что это означает, но все равно выслушайте меня. Когда мистер Маркхэм пересечет соль в Бедламе, вы не должны делать этого. Но слова «не должны» звучат невежливо, поэтому я заменю их на «не можете». Мне так жаль, но если бы вы остались целы, вы бы отправились с ним, а я хочу, чтобы вы добрались до конца живым. Это единственный способ сохранить вам жизнь, который я смог придумать.
Все вокруг меня искривлялось, словно в опиумном сне, и хотя я знал, что не сплю, я не был уверен в реальности услышанного.
– Что? Откуда ты знаешь Клема?
– Я его не знаю. Вы должны поспать. Удачи.
Я мог бы заставить его остаться. Кэйта был мальчишкой. Если бы я велел ему не говорить чепухи и сесть рядом, он бы послушался. Но я был под опиумом. Мне казалось, что я тону, поэтому разум меня не слушался.
Перу, 1860 год
В пустой церкви разносилось эхо. Темнота и холод подкрались к окнам. Я следил за огнем в печи и трубами. Мне было чем заняться – доделать рисунки и позаниматься испанским, – но я так и не смог заставить себя. В итоге я подошел к окну, выходившему на границу под углом. Отсюда были видны потоки света, которые оставляли в пыльце звери. Я увидел медведя, но никого, кто был бы похож на человека. Идея с границей казалась мне неплохой. Возможно, это был тот же вал Адриана, сведенный до того, что отражало стену в безупречно охраняемом мире: черты на земле. Но я не знал, был ли этот мир безупречно охраняемым.
Вскоре часовые механизмы ламп остановились, и мне пришлось завести их вновь. Это привело меня в порядок, и я решил приготовить ужин, как вдруг услышал звон колокольчика в нефе.
Я прижался к стеклу. В пыльце никого не было, хотя я ничего бы не увидел из церкви под таким углом. Через секунду колокольчик зазвенел снова, затем еще раз – дольше. Наступила тишина. Я надел сюртук и подошел к двери. Она замерзла, и мне пришлось толкать ее плечом. От одной мысли, что мне придется нести ребенка по скользким мосткам, у меня защемило в груди.