– Неужели? – удивился я.
– Да, американцы обстреливали их, пока они не согласились.
– Хорошо. Тогда в Японию.
– Ты уверен? Там не будет растений.
– Я… Ненадолго. Можно?
– Да, конечно. – Секунду Синг смотрел на меня. – Но потом мы очень хотим, чтобы ты отправился в Конго.
– Да.
Мы сидели в тишине. У подножия холма Минна гуляла с ребенком и няней, веселой девочкой, танцевавшей каждый раз, когда подметала веранду. Минна родила ребенка на месяц раньше, чем почти довела меня до инфаркта, но сама не особенно переживала по этому поводу. Было слишком жарко, говорила она, чтобы сидеть взаперти в душном месте, даже если это место – твоя собственная мать.
– Она поедет с тобой? – поинтересовался Синг.
– Нет. А разве должна?
– Разве женщины не выходят замуж за друзей своих погибших мужей?
– Довольно неловко, ведь ее мужа убил я.
– Ты никого не убивал. Ты позволил Клему натворить глупостей на благо всего человечества. И той деревни, в которую теперь не нужно направлять армию. Ты ведь не собираешься впасть в меланхолию, не так ли? – обеспокоенно добавил Синг. – Я бы советовал тебе воздержаться.
Я рассмеялся.
– Нет. Но я могу сохранить секрет от того, с кем вижусь лишь изредка. Сохранить его от жены было бы сложнее.
– Да, верно.
Синг перевел взгляд на четки на моем запястье, о которых он никогда не спрашивал. У него сложилось особое мнение о религии: чем реже люди задумывались о ней, тем меньше было неприятных торговых барьеров на почве обиды. Я сжал четки так, что бусины и крест оставили след на коже. Мне казалось, что я перестану думать обо всем через несколько недель, но это оказалось ошибкой. Я обнаружил, что если долго сидел без дела, предстоящий путь – двадцать лет – казался таким же далеким, как звезды. По мнению Рафаэля, ты должен был спокойно сидеть, и мир догнал бы тебя, но я все чаще чувствовал, словно иду в неверном направлении. Путь становился длиннее, чем дольше я смотрел на него.
– Хорошо, утренний обход, – сказал я, не в силах больше сидеть. Мы говорили о плантации цинхон, словно она была больничной палатой. – Вы идете?
– Пожалуй, я останусь здесь, – покачал головой Синг. С момента нашего прибытия на Цейлон он сказал это впервые.
Корнуолл, 1881 год
Когда я вернулся из сада, Минна и Сесилия развешивали везде венки из остролиста. Дом был заполнен людьми, потому что они пригласили всех своих знакомых. Повсюду стояли украшенные ели и свечи. Казалось, сад переехал на праздники в дом. Из кухни доносился аромат рождественского кекса, а в гостиной кто-то играл на рояле: прекрасную рождественскую песню, слова которой я не помнил. Я не мог поверить, как тепло было в доме с крышей, хорошо починенными окнами и растопленным камином. Дом словно заменили. За прошедшие годы я бывал здесь довольно редко, чтобы вспомнить, каким он был до моего отъезда в Перу. Когда я приезжал в Англию, что случалось нечасто, я останавливался у Синга. Я мог купить свой дом, но мне не хотелось. Тишина в пустых комнатах угнетала.