– Мария, ты говорила, что хочешь ребенка, – сказал Рафаэль кому-то. – Не бойся.
– Но она безумна, – возразил кто-то.
– Если она выиграет, ей помогут, не так ли?
Невысокая округлая женщина медленно вышла из толпы, крепко сжимая в руках обрывок веревки. Рафаэлю пришлось уговаривать ее бросить веревку в чашу, а затем подтолкнуть обратно к толпе. Она положила мягкую белую шкурку и вернулась к пожилой женщине, которая приобняла ее. Рафаэль пристально посмотрел на шкурку, словно она была чем-то слишком дорогим.
Как только все бросили обрывки веревок с именами в чашу, мальчик отдал ее Рафаэлю. Тот несколько раз перемешал их и вытащил одну. Ему не нужно было смотреть на нее: он чувствовал все узелки. Клем крепко сжал мою руку.
– Боже, это словно путешествие в прошлое. Невероятно.
– Хуан и Франческа Уаман, – объявил Рафаэль.
Молодая женщина в первом ряду, та, чей муж был в инвалидной коляске, зажала рот рукой и бросилась к ребенку. Все радостно зааплодировали. В воздухе повисла смесь испанского и кечуанского, которую я не понимал. Клем улыбнулся.
– Они желают им удачи. Боже, только посмотри. Что это?
Люди подняли маленькие стеклянные пузырьки и излили их содержимое на новоиспеченных родителей и ребенка. Это была та же пыльца, что и в лампах. Оказавшись в воздухе, она окутала всех, и яркое сияние следовало за каждым движением людей. Рафаэль очень осторожно передал девочку Франческе. Как только Франческа крепко взяла ее, он отошел в сторону и сжал кулаки. Он выглядел встревоженным и расстроенным, но никто не замечал этого. Все были слишком заняты ребенком. Казалось, девочка вызвала повышенное внимание: люди восхищались ее идеальностью.
– Это пыльца, – сообщил я Клему. – Ты увидишь ее в лампах. Ее очень много в лесу.
Я рассказал ему о странных силуэтах, которые видел прошлой ночью.
– Они ушли в лес? Чунчо? – Эта мысль привела Клема в восторг.
– Я лишь видел следы в пыльце.
– Это интересно, – пробормотал Клем. – Если кто-то содержит колонию, колония должна делать что-то для них. Иначе бы здесь сбрасывали детей со скалы, как в Спарте.
– Я подумал о том же. Но Рафаэль все отрицает.
– Полагаю, Рафаэль скрывает самое интересное, чтобы позлить нас.
С этими словами Клем вышел во двор, чтобы поздравить семью Уаман.
Люди столпились вокруг пары, а Рафаэль вернулся на кухню, чтобы сварить кофе. Вскоре люди начали расходиться. Кто-то играл на гитаре. Пока в чашку медленно текла вода из-под крана, Рафаэль развязал шнуровку своей сутаны на спине. Он зашнуровал ее крестообразно, чтобы позже снять самостоятельно, хотя мне показалось, что шнуровать ее нужно было иначе. На задней части воротника шла лента из красного бархата.