— Мы свой, мы новый мир построим! — загорелись энтузиазмом глаза юного революционера.
— Кто был ни чем, тот станет всем, — криво ухмыльнулся капитан. — Уже подобное проходили, во французскую революцию. Только потом этот лозунг переродился в: «Грабь награбленное».
— Так атаманов надо выбирать правильных, — указал на просчёты старой революции образованный современник.
— Где же таких… праведных — то столько набрать, — грустно вздохнув, легонько стукнул честного парня в плечо капитан. — Если бы ты в контрразведку пошёл, то легко и себя и товарищей от беды спас.
— Я и так спасу, — нахмурившись, пробурчал под нос казак.
— А вот самодеятельности мне в полку не надо, — погрозил пальцем капитан. — Освободишь товарищей, но подальше от линии фронта. Только поклянись, что не станешь потом против царя ничего дурного злоумышлять.
— Так не враг же я братам — казакам, они на фронте за самодержца жизни кладут, — потупился революционер. — Нет, до великих идей анархии общество само дозреть должно. Я буду лишь источником света в тёмном царстве. Клянусь просвещать народ и ничего боле. Долог путь к истине. Царь может пока спокойно править.
— Ну, спасибо, что разрешил династии Романовых править, — превратил всё в шутку жизнерадостный капитан, хотя сам принял клятву странного казака всерьёз — глаза мальчишки не лгали. — Теперь поехали на судилище. Приговору особо не обижайся, не горячись зря, формально всё по закону империи будет — я прослежу.
С переднего края фронта вышли в сопровождении пехотного взвода. Впереди ехал на коне Кондрашов. У луки седла капитана гордо шагал, высоко подняв голову в чёрной папахе, казак Ермолаев. Затем шёл поручик Ширков, возглавляя взвод с винтовками на плече, примкнутые штыки грозно сверкали на солнце треугольными гранями. Когда вошли в посёлок, солдаты не начали, по — обыкновению, горланить походную песню, а перешли на чёткий строевой шаг. Подошвы сапог выбивали пыль с дорожной полосы, угрюмым стуком оглашая пустынную улочку. Глухое эхо заметалось среди изб, стучась в окна и двери.
Вслед за отрядом потянулись в центр посёлка люди. От лазарета ковыляли, опираясь на костыли и палочки, раненые. Тыловики бросали дежурные дела и тоже со всех окраин спешили к штабу.
Алексея нагнал фельдшер Печкин и, дёрнув за рукав, громко поведал новости, чтобы и капитан услышал:
— Ты чуток продержись Алексей, Роман Васильевич на передовую поскакал, постарается убедить командование полка пересмотреть ошибочное решение трибунала.
Печкин, хоть регулярно и писал доносы в контрразведку, но вины за собой не чуял. Ведь это он с первым санитарным обозом отправил весточку капитану Кондрашову, что на Алексея жандармы охоту устроили. Потому и успел вовремя прибыть контрразведчик на место расправы. А уж теперь капитан ценного казака в обиду не даст.