— Ваше высокоблагородие, не разгоняйте мою артель, она ещё себя покажет, — попросил Алексей, стоя на пеньке, под свисающей с высокой перекладины петлёй. — Артём шахтёрское дело знает, пусть бригадиром будет.
— Пусть, — махнул ладошкой «хозяин» и тяжело вздохнул: — Только такого, как ты, работника уж не сыскать боле. Однако же и сохранить жизнь я тебе, паренёк, не могу. Хотел бы, но… — Путилин развёл руками, — не в моих это силах. Блатные тебя всё едино «на перо посадят», в тёмных штреках шахты конвой не защитит. Да и в столовой могут запросто в спину заточку воткнуть, за всеми не уследишь. Так что ты на старика зла — то не держи, казак, не жить тебе, по — любому, на моей каторге. А так, я тебя по закону казню, повешу в назидание другим разбойным катам, чтобы суровой кары боялись.
— И долго в петле висеть? — неожиданно задал дурацкий вопрос висельник.
— Денёк страха нагонишь, а к вечеру уж в сыру землю закопают, — недоумённо пожал плечами «хозяин». — Тебе — то, какая уже в том печаль? Может, просьбу, какую толковую имеешь?
— Ваше высокоблагородие, дозвольте уйти с каторги свободным, — ошарашил заключённый и, видя удивление на лице начальника, усмехнулся: — Не хочу на «тот свет» с кандалами на ногах идти, не по — христиански как — то.
— Покойников в кандалах не закапывают, — поведал прописную истину старик и подмигнул: — Цепи — имущество казённое, железо в землю зарывать жалко. Эй, Бориска, кликни — ка кузнеца, пусть заклёпки собьёт! Ты, может, последнее слово, какое молвить хочешь? Только, прошу, без революционной пропаганды.
Алексей окинул взглядом, с высоты деревянного постамента, мрачный строй в серых робах, нашёл знакомую троицу с грустными лицами.
— Друзья мои, не всё в жизни успел сделать, как надо, но ухожу на волю с чистой совестью! — обратился к своим товарищам Алексей. — Не падайте духом! Не взирая ни на что, живите, как мы с вами мечтали! Пусть завтра солнце заглянет в шахту старого мира, рассеет чёрный мрак и принесёт заблудшим узникам долгожданную свободу! А меня не оплакивайте, я уже на пути в новый светлый мир. Вот сейчас с ног железо сбросят, и вознесусь.
— Ну, ты и оптимист, — мотнув головой, хмыкнул Путилин. Хотел бы он сам так, с лёгкой душой, отправиться в иной мир. Старик позавидовал эдакому задору молодости.
Казнь затянулась ненадолго. Алексея лишь на минуту спустили с деревянной колоды на землю, позволив кузнецу сбить заклёпки с обручей кандалов. Затем барабан застучал тревожную дробь, и палач выбил опору из — под ног висельника.
Петля стиснула шею Алексея, верёвка натянулась в струнку. Вздрогнувшее тело, склонив голову, лишь слегка качнулось в воздухе и замерло. Каторжане чуток постояли, пошептались меж собой и разошлись по баракам. В этот день никого в шахту на работу не погнали. Власти, опасаясь волнений среди каторжан, объявили траур по погибшим. Шутка ли — сразу два десятка жертв? По такому скорбному случаю, «хозяин» не поскупился даже по чарке вина каждому каторжанину выдать на поминки.