– Ну, собственно, мы и раньше догадывались, но меня лично смущает один вопрос, – Филькенштейн посмотрел Леонову прямо в глаза.
Генерал не отвёл взгляд и сразу ответил.
– Тебя… точнее, всех вас смущает – почему мы сразу не рассказали вам всё? То есть, не представили весь расклад?
Филин кивнул.
– Всё просто. Во-первых, вы бы могли возразить против самой операции. Ведь эта провокация могла иметь серьёзные последствия. Впрочем, в любом случае, вы могли бы возражать, а главное – отказаться могли от участия. Ведь Романов жив только благодаря тебе, Миша, и Максиму Звереву. Ну и Уткину, конечно. А также благодаря работе Ивана Громова – ведь именно он нейтрализовал всех снайперов. Без вас мы бы точно не справились и не стали бы так откровенно подставлять наше высшее руководство. Кстати, Романов всё знал…
– И пошёл на такой риск?! – вырвалось у Уткина.
– Да, Витя, пошёл. Григорий Васильевич – фронтовик, он в Великую Отечественную по тылам, как тот же Андропов, не прятался, не в кабинетах воевал – под Ленинградом в таких мясорубках побывал… Он мне сказал – если мы хотим изменить страну, то должны начинать с себя. И ещё сказал: это – война и каждый из нас на этой войне должен сходить в атаку. Так что он знал, на что идёт, – Леонов подошёл к окну и раздвинул шторы.
За окном был обычный весенний день. Светило солнце, пели птицы. Весна, вихляя облаками, возвращалась в город, как гулящая женщина, после длительной и беспутной пьянки. Ведь, казалось, ещё неделю назад был мерзкий холодный дождик, пронзительный ветер, шныряющий по асфальтовым обглодкам столицы – и вдруг как-то резко всё поменялось! Чудеса!
Леонов оторвался от окна.
– Кстати, уважаемые потомки, мне кажется, с вашим появлением у нас даже погода поменялась, не находите? Как там у вас говорят – глобальное потепление?
– У вас ещё рано об этом говорить. Не загадили ещё так планету… – ответил за всех Филькенштейн.
– Ладно, давайте вернемся, так сказать, к нашим баранам. Нейтрализацией брежневской компашки уже занимаются. Но нам нужна снова ваша помощь. Вот, товарищ Токугава, к примеру. Ты же поможешь, Костя?
– Вы имеете в виду Дим-Мак? – Кёсиро, как всегда, был спокоен.
– Да, именно. К сожалению, мы не сможем подойти к некоторым нашим партийным деятелям, чтобы задействовать Мерлина и его коллег. Тем более, что и они сейчас слишком заняты. А некоторых наших товарищей, которые нам совсем не товарищи, не можем открыто привлечь к суду. Нам вообще нежелательно раздувать всю эту шумиху с заговором на весь мир. И так хватает истерии… Версия проста – соратники Брежнева попытались захватить власть, организовали заговор и после неудачи… Ну, сами понимаете – предсмертная записка и всё такое. О масштабах не должен знать никто. Мы, как всегда, едины, партия – наш рулевой и так далее. Чистка будет потом, ну и перестройка, реорганизация. Вот это мы и будем освещать в прессе. Советским людям правда не нужна. Пока не нужна. Впрочем, мы архивы все же подчистим. И в нашем варианте, даже если и у нас наступит разброд и шатания, всю, так сказать, «правду» про «кровавую гэбню» никакая «свободная» пресса не выплеснет на головы людям. Тем более, мы уже сейчас начинаем разрабатывать все эти «институты США и Канады» и прочих агентов влияния.