С каждым пробуждением, нога у Пыжа становилась все более тяжелой и чужой. Язык во рту, казалось, превратился в кляп из стекловаты. Ему хотелось, хотелось, хотелось пить. Он старался экономить воду, но к вечеру дня, когда на северной окраине посёлка замерцало пламя костра, он уже здорово страдал от жажды.
У Пыжа не было ПДА, поэтому неведомые бродяги не могли знать, что он умирает совсем неподалёку от места их стоянки. Может, оно и к лучшему.
Пыж знал, что сулят непредвиденные встречи в Зоне. Тем более, что он один и ранен, а чужаков было трое. Поэтому он не стал звать на помощь. Сначала в самом тёмном углу он спрятал и присыпал соломой рюкзак с «хабаром». Оставил себе только «Мамины бусы» – полуторакилограммовый сверток из провощенной бумаги, который сунул себе за пазуху. Потом подтянул к себе за ремень свой АКМ, вынул рожок, пересчитал патроны. Больше их не стало. Как было, так и осталось восемь штук. На троих незнакомцев хватило бы. Но, во-первых, снайпер из него нынче был, как из мыши бойцовый пёс. А во-вторых, при стрельбе одиночными могло перекосить патрон. Такое и раньше случалось, а нынче, после того, как чернобыльский кабан, угодил клыком аккурат в ствольную коробку, могло и вовсе что-нибудь заклинить.
Когда же он увидал, кружащую вокруг костра свору слепых собак, Пыж вообще забыл о стрельбе.
Сталкеры у костра вели себя на редкость спокойно. Похоже, они не осознавали масштабы грозящей им беды. Это там – на воле обычных собак достаточно напугать громкой стрельбой, да и огня они боятся. Но в Зоне они были страшными противниками. Пыж насчитал больше полусотни теней, круживших вокруг освещённого пятачка, и понял: эти трое обречены. Такими большими стаями слепые собаки бегали лишь, когда их брал под контроль «чернобыльский» пёс.
Животные, однако, не спешили нападать. Они лениво трусили вокруг костра, скуля и подвывая, будто нечисть вдоль отчерченного Хомой Брутом круга. Пыж поискал глазами и, наконец, увидел того, кто руководил этой стаей. «Чернобыльский» пёс сидел в отдалении на пригорке и сверлил взглядом трёх сталкеров, греющихся у огня. Его хитиновый панцирь, прикрывающий голову и грудь, слегка поблескивал в сполохах пламени.
Перед глазами всё поплыло. Блин, только не сейчас!
Пыж попытался немеющими пальцами ухватиться за проём слухового окна, через которое он вел наблюдение, не удержался, повалился на бок. Потревоженная нога вспыхнула болью, которая пронзила тело до плеча. Пыж застонал, замер, пережидая муку, но облегчения уже не застал. Пучина безсознания накрыла его с головой, заставляя снова переживать недавнее прошлое.