Язык майя Агиляр выучил за эти восемь лет прекрасно, не то, что наш переводчик Мильгорехо, который за полгода немного стал говорить на ломаном испанском, так что наш отряд теперь получил для себя отличного переводчика. Кортес тут же начал его эксплуатировать и Агиляр стал заливаться соловьем перед индейцами с Косумеля о преимуществах христианской веры. Индейцы его слушали, улыбались, кивали, и били поклоны.
— Самое главное, что испанцы христиан в рабство не берут — торжествующе громко вещал Агиляр.
Вот тут индейцы уже с явным интересом стали слушать его рассказы. Впрочем, касики потребовали от Кортеса в добавок охранную грамоту от других испанцев, что им было торжественно вручено. Я же пока занимался ремонтом нашего «Эль Сагио», мы делали деревянные чопики, затычки, набивали доски, еще раз щедро смолили днище трюма. Нужно все же как-то доплыть до нужного места.
Исправив все повреждения, мы направились — это было 4 марта 1519 года — прямо к уже знакомой по прежним экспедициям испанцам реке Грихальва. Особых приключений у нас не было. Погода, если не считать одной бурной ночи да сильных противных ветров, все время была хорошая. Флот наш, поэтому шел дружно, и когда какой-либо корабль отставал или пропадал, его немедленно отыскивали, часто в том самом месте, какое указывал наш старший штурман Аламинос. В одном месте, когда мы высадились на двух лодках чтобы пополнить запасы пресной воды, мстительный Агиляр сказал, что тут неподалеку живет его бывший хозяин и у того есть немало золота, нужно де нанести ему визит вежливости. При этом Агиляр счастливо улыбнулся, но вскоре он опять помрачнел, когда Кортес запретил отлучаться, мол, у нас большое дело, а золота там, куда мы плывем в разы больше, так что нечего нам размениваться по пустякам.
В другом месте, куда мы приставали, к нам с радостным лаем и визгом кинулась собака. Это была гончая, та, что осталась, когда тут был Грихальва, которому пришлось спешно отступать на корабли. Она стала жирной и ее густая черно-рыжая шерсть вся лоснилась, сама она была весьма обрадована нашим появлением. Еще бы, зная жгучую любовь европейских собак к индейцам я не удивлюсь, что она полгода ими питалась. Индейцы едят собак, почему бы тогда собакам не есть индейцев? Это будет справедливо, этакий круговорот пищи в природе. У индейцев же местные собаки — бесправные бедные животные, с грустными глазами, не смеющих лаять, даже когда их бьют.
Но эта великолепная собака мне нужна самому, и я за пару мешочков пороха, общим весом в два килограмма, выменял эту гончую себе. Я назвал ее Стрелка (по-русски) и приказал ей не трогать Уареа. Остальных она может спокойно есть, пока я не скажу иное. Так мы с ней поладили. Я приказал своим матросам сделать для Стрелки кожаный ошейник с гвоздями наружу и кожаный нагрудник для защиты. Моя Стрелка приобрела сразу весьма воинственный вид. Молодец, хорошая девочка, мы с ней неплохо подружились.