Еще днем, на пути от этих зарослей, до ручья были вырублены все кусты и убраны камни, так что дорога была удобна даже в темноте. Там двое из них опустили со шляп тканевые экраны, наподобие тех, которые применяют пасечники и стали принесенными мачете рубить сочные стебли. Другие два человека стали складывать их на кусок ткани и поволокли к ручью. Там они высыпали стебли на берег, а потом долго топтались по ним своими сапогами, прежде чем свалить в воду. Так они сделали десяток рейсов, после чего, опять в темноте вернулись к своим кустам, долго искали лаз, а затем скрылись, опять затащив туда же колючие ветви. После этого, до утра, все успокоилось, часовые ничего не заметили и только легкая зеленая пленка покрывала воду в водоеме возле заброшенной фермы Ван Клосеена.
Утро в британском лагере кавалеристов начиналось как обычно. Все проснулись, умылись, напоили лошадей и принялись за завтрак. Солдаты жадно грызли чуть подогретые на кострах куски вчерашнего зажаренного мяса, но было заметно, что, то один, то другой воин трет кулаками свои глаза, словно до сих пор еще не проснулся. Скоро такое поветрие охватило большинство из солдат, в глаза им словно кто-то насыпал мелкого песка, они слезились, и перед взором словно опустилась пелена. Это производил свое действие сок африканского молочая. В отличии от целебных сортов алое, он сильно ядовит и разъедает ткани, словно кислота. (Добавлю к этому, что часто дикие пчелы собирают нектар с цветов ядовитого молочая и белладонны, поэтому и простым медом здесь частенько можно сильно отравиться! Так что Южная Африка это не та земля, где европеец может расслабиться).
Вскоре часть солдат побежала к ручью промыть глаза, другие пытались промыть их на месте водой из фляжек (этим повезло намного больше, в отличии от первых). Их товарищи, из числа тех людей, кто не любит умываться по утру, с недоумением смотрели на них.
Вскоре образовалась новая напасть, к капитану Хинейджу подбежал коновод и доложил, что лошади не могут есть, видно, что они все заболели. Подойдя Хинейдж застал тревожную картину, сотни лошадей проявляли тревогу, они фыркали, отворачивали морды от еды, а некоторые пытались укусить себя за брюхо. Пять — шесть лошадей уже легли на землю отказываясь вставать, было понятно что лошади больны. Только от чего? Еще вчера все были здоровы. Яд? Он бы проявился более сильно. Понятно, что через неделю, почти всех лошадей удастся выходить, но кто им даст эту неделю. И огорченный Хинейдж поспешил с печальным докладом к подполковнику Моррисону, который только что встал, и начинал завтракать в своей палатке.