Дорогая Матильда, сформулировал Гильберт про себя, это была двойственность, которую никто не смог бы повторить. Никто из реально живших и ныне живущих.
Когда они вышли из театра, был еще день. Они втиснулись в переполненное метро и через несколько остановок снова вышли в императорском парке. Сад Кокио Гайен, сосновая экосистема на обширной территории. Группы хихикающих школьников, потягивающих через трубочки молочные коктейли из одноразовых пластиковых стаканов.
Туристическая толкотня в Токио — не совсем то, что Гильберт представлял себе под словом «отчуждение». Отчуждение — это когда человек перестает подчиняться предписаниям этого мира и уж точно не следует указаниям больших групп людей.
Две женщины в красной походной одежде снимали двойное селфи при помощи селфи-палки. Гильберт не выносил этих палок. Своим студентам он их запретил, не только во время семестра, но и вообще. Кто хочет чему-то у него, Гильберта, научиться, объявил он в начале курса своих лекций, должен быть в состоянии вести достойную жизнь, хотя бы отчасти. Это означает, что придется исключить из обихода некоторые предметы. Проверить, кто придерживается его предписаний, он, конечно, не мог. Но здесь, среди сосен, где люди сновали с телескопическими палками для селфи, именно здесь, среди сосен, он лишний раз убедился, насколько бессмысленны его советы.
Сосны предъявляли к посетителям повышенные требования. Мирные и полные грации деревья, их ветви медленно и терпеливо обволакивали зеленью, складывались в сверкающие лучистые венцы — гипнотическое движение, так танцор медленно разжимает пальцы, сжатые в кулак. Неподвижные сосны среди неустанно снующих людей — спокойные, древние, неизменные в веках. Такие сосны еще нужно было вырастить.
Сосны — как будто в первый раз. Сосны в сияющем полуденном свете, только один провал, расплывчатое черное пятно в непрерывном мерцании. Сосны, их тени, простершиеся далеко через дорогу. Гильберт перешагивал с одной тени ствола на другую, шел по нематериальной деревянной эстакаде, двигался над пропастью, слишком глубокой, чтобы вызывать страх, и лишь иллюзорно покрытой асфальтом, плавающие тени сосновой хвои на призрачной площади перед императорским дворцом, недоступные ветви, кора, шишки, и император невидим, ощутима лишь его аура в образе этой сосновой армии.
Гильберт ощущал рядом присутствие молодого японца, который был благодарен за каждое, пусть даже самое незначительное одобрение и теперь казался Гильберту еще более недоступным, чем сосновые тени. Йоса обратил его внимание на то, что каждое дерево отдельно заботливо подстригают и обихаживают.