«Стой, шисов дысс, что ты творишь! — мысленно заорал Стриж, обнаружив себя занесшим когтистую лапу над полузаваленным палаткой и трупами генералом Альбарра. — Этот не твой! Хватит!»
Лапа дернулась и мазнула когтями перед застывшим лицом Альбарра.
«Мое, съем», — прошипел демон, но уже не так уверенно.
«Хватит. Все. Охота окончена, — твердил сам себе Стриж, с трудом отвоевывая у демона собственное тело. — Темный Брат получил свое. Жертвы кончились».
Несогласный демон на миг вырвался из-под контроля и огляделся в поисках вкусных алых огоньков. Единственный оставшийся быстро удалялся в сторону реки.
«Ловим последнего и спать. Ты хорошо послужил», — тоном Седого Барсука, уговаривающего разъяренного пса отпустить горло случайно выпавшего на арену зрителя, прошептал сам себе Стриж.
Сытый демон послушался. Подпрыгнул и в десяток взмахов крыльями догнал последнего фанатика в белом балахоне. Короткое движение лапы — голова слетела, алый огонек мишени погас.
Остальные люди демона не интересовали.
«Хор-рошо! Тепер-рь спать!» — довольно рыкнул он, оставляя Стрижа наедине с самим собой и залитым кровью, разбегающимся в панике лагерем.
«Будь ты проклят», — зажмурившись, шепнул Стриж.
Собственное отражение, которое Стриж увидел в глазах Альбарра, никуда не делось: ожившая крылатая статуя из ниши у входа в Алью Хисс. Зубы, как у акулы. Когти в половину локтя — про которые маленький Себастьяно столько раз спрашивал Наставника, правда ли, что таких не бывает на самом деле. Даже цвет тот же, антрацитовый с рыбьим блеском.
«Прочь. Прочь отсюда», — повторил себе Стриж, пробежал несколько шагов, едва не запутавшись в чьей-то брошенной одежде, и с трудом взмахнул крыльями.
В голове было пусто и гулко, словно в колоколе. Тошнило. Демоновы крылья едва слушались, полет получался кривым и ломанным.
«Пьяный демон, ха-ха», — подумал Стриж, кулем валясь на дальний от лагеря берег. Рядом шмякнулась и покатилась котомка.
«Ух-ха!» — отозвался мыслям Стрижа филин с ближнего дерева.
«Ау-у!» — подтвердили издалека одичавшие собаки.
На том берегу продолжались пожар и паника. Там, далеко.
«Все. Пророк мертв, я жив. Все закончилось».
Стриж хотел стереть с лица что-то мокрое, но оно не стиралось, норовило попасть в глаза. Он выругался и взглянул на руки. Черные, блестящие в лунном свете. И запах, въедливый железистый и приторный запах… К горлу подступил ком, внутри булькнуло — Стриж еле успел наклониться, как его вырвало черной дрянью.
«Кровь? Шис, нет!» — подумал он, зажмуриваясь. Перед глазами мелькали раззявленные рты, вытаращенные глаза, оторванные руки — и кровь, кровь… Сколько их было, белых балахонов? Тридцать, сорок? Или сто?