Говорил. Еще как говорил. Просто не Ристане. И об этом разговоре Шу тоже не желала вспоминать.
— Благодарю, шер Бенаске, — кивнул Каетано. — Вы принесли радостное известие, столь драгоценное в этот скорбный час.
Шер кланялся, пряча слезы: от милостивых слов юного короля его вина и боль лишь крепли.
— Проводите нас, шер Бенаске, — приказала Шуалейда, чтобы старик, упаси Светлая, не разрыдался прямо посреди холла, и махнула рукой, веля ему идти вперед.
Королевский парк, час тому назад
Шуалейда шера Суардис
Она даже не увидела, как всадник вылетел из-за поворота аллеи, лишь услышала стук копыт — и ощутила волну тьмы. Обернулась. Отскочила с его пути, забыв даже выставить щит. И заворожено смотрела, как сворачиваются призрачные крылья, превращаются в знакомый черно-алый плащ, как то, что мгновение назад было живым сгустком силы — становится человеком, как он спрыгивает с химеры, делает шаг к ней…
Глупый порыв броситься на шею, обнять и расплакаться на груди — от горя или от облегчения, не суть — она задавила. После того, как они расстались, ширхаба с два он обнимет в ответ. Скорее посмеется или скажет, что она сама виновата. Что она всегда во всем виновата сама, и смерть отца — не исключение.
Поэтому она так и стояла ледяной статуей, закутанной в алый траур.
А он — сделал еще шаг к ней, поклонился…
Официально. Отвратительно официально. И нет, ей больно вовсе не от того, что он не обнял ее, не назвал, как прежде — моя Гроза, не от того, что он не закутал в горячий бархат своей силы, а остался непроницаемым под ментальными щитами.
Ей больно потому, что отца больше нет.
— Вы опоздали, темный шер, — сказала она, и собственный голос показался ей хриплым карканьем. — Его величество Тодор умер вчера.
— Умер?.. — переспросил Бастерхази. — Примите мои соболезнования, моя… ваше высочество.
Сердце снова болезненно защемило. Он почти сказал, почти… И поправился. Назвал ее высочеством. Не выпустил наружу ни капли эмоций. Ширхаб его нюхай.
Впрочем, нюхать его ширхаб бы не стал. Слишком сильно от темного шера несло страхом, смертью и кровью. Бездной несло. Несмотря на все ментальные щиты.
— Толку от ваших соболезнований, темный шер… — Она спрятала руки за спину и сжала кулаки, чтобы не тянуться к нему, к проклятому предателю. Нет. Он не дождется от нее слабости. — Так же мало, как от такого полпреда Конвента.
— Я сожалею, ваше высочество, что меня не было в Суарде…
— В тот единственный момент, когда вы действительно были нужны, шер Бастерхази, — закончила за него Шу, ощущая, как в груди разгорается спасительная злость.