Оба отрицательно покачали головами.
— А «Руки сопротивляются ему» Билла Стоунхема?
И про эту они тоже не слышали. Так себе из них знатоки живописи.
— Знаете, если бы мы разбирались в таких вещах, мы бы вас не позвали, — хмыкнул Войтех, скрещивая руки на груди. Потом он вспомнил то, что говорил утром Нев, и предположил: — Или эти картины тоже были написаны с помощью дьявола?
Марк удивленно вздернул брови.
— Почему тоже?
Войтех махнул рукой.
— Да это друг наш рассказывал про библию, написанную якобы с помощью дьявола. И вроде как в ней есть его автопортрет. Вот я и вспомнил.
Саша явственно увидела, как в голове Марка рождаются вопросы, один интереснее другого, но он снова промолчал. Золото, а не человек. Хотя она уже могла себе представить, что он скажет Рите по поводу ее чокнутых подружек.
— В общем, первая картина написана украинской художницей в девяностые годы, — сказал он. — Мрачноватенький такой портрет, я видел, ничего особенного. Говорят только, что все покупатели возвращают картину обратно Светлане, утверждая, будто бы им начинают сниться кошмары. Зато вторая интереснее, — Марк загадочно ухмыльнулся, а затем кивнул на ноутбук, лежащий на столе. — Можно?
Саша открыла его, торопливо свернув окно с видеосъемкой, и отошла в сторону, сделав приглашающий жест. Марк подошел к столу, но садиться не стал, защелкал клавишами свободной рукой.
— Вот, любуйтесь.
Саша наклонилась над ноутбуком, но тут же отпрянула обратно.
— Ох, жесть!
На выведенной на экран картинке был изображен мальчик лет шести с девочкой чуть помладше. Лица у обоих походили на гипсовые маски, вылепленные рукой душевнобольного скульптора. Но не это пугало больше всего: дети стояли у стеклянной двери, к которой с другой стороны прижимались десятки раскрытых ладоней. Картина ничего, кроме отвращения и животного ужаса, не вызывала.
— Те, кто вешал эту картину у себя, говорили, что рано или поздно начинают видеть, как руки за стеклом шевелятся, — пояснил Марк, явно довольный произведенным эффектом.
Войтех, тоже подошедший взглянуть, нахмурился и торопливо отвернулся. Конечно, картина не произвела на него такого впечатления, как черно-белая мазня в мастерской Кати, но крошечные ладони на стекле действительно выглядели пугающе.
— Но все это не совсем то же самое, — заметил он вслух. — Здесь есть сюжет, довольно тревожный. Я имею в виду, картина визуально обращается к некоторым внутренним страхам. А тут, — он кивнул на картину на стульях, — нет никакого сюжета.
— Я просто хочу сказать, что иногда картины оказывают странное действие на людей, — пожал плечами Марк. — Говорят, некоторые способны даже устраивать пожары в тех домах, где висят, не сгорая при этом сами. Например, «Плачущий мальчик»… — Он оборвал себя и снова посмотрел на стоящую на стульях картину. — Вы правы, здесь нет никакого сюжета, но мы не знаем, какие чувства и эмоции вложил в нее тот, кто ее рисовал. Что если она способна транслировать эти чувства тем, кто на нее смотрит? Если вы, конечно, верите в подобное. Могу я узнать, кто художник?