А мне стало стыдно… Чахла выпалила это все, зло сверкая глазищами, но при этом чуть не плача. И прозвучало все это очень знакомо. Словно это я сам сказал. То есть… я так и говорил. И не раз.
Только она не права!
— Ты, Ка-арис, храбрая. Очень храбрая для девчонки. И совсем ты не беспомощная, просто тебя другому учили. Это я бесполезный позор отца и всего племени. То сзади подкрадутся и по голове стукнут, то от стрелы увернуться не смог. — Я вздохнул и отвернулся.
Стыдно. И за то, что поганку столько времени обзывал, словно так и надо. И что сам оказался бесполезной немощью. А еще думающим только о себе! Поганка же не зря все это на меня вывалила. Мучается она. Переживает. Из дома сбежала…
— Тебя там обижали? Дома?
— Нет, не обижали. — Чахла тоже вздохнула, подсела ко мне поближе, обняла и прижалась поплотнее.
Придурок я, как есть, на всю голову. Мерзнет она, ночью, в одном своем легком платьице. Надо бы дров в костер подкинуть… только жалко поганку от себя отрывать. Приятно так, когда она мне в грудь сопит. И волосы ее щекочут так нежно. Я взял и поцеловал, прямо в макушку.
— А чего тогда испугалась? Ты давай, рассказывай все. Гномы с портретом не просто же так засуетились. Да еще и денег за тебя пообещали. Понятно было бы, если бы твое племя тебя искало, но не гномы! Или гномы как эти… с которыми людям говорить проще? Ну, чтобы не с драконами, а с гномами все улаживали?
— Молодец, зелененький! Отличная мысль!
Вот как нормальный орк мог настолько расслабиться, чтобы к нему целый белобрысый эльф подкрался, а он даже не услышал?! Позор отца я, а не старший сын. И дело не только в клыках и росте!
Ка-арис:
Я даже вздрогнула от неожиданности, когда буквально в двух шагах от нас прозвучал голос Эслентейна. Неужели так увлеклась страданиями, что не услышала шагов по тропинке?
Но тут из темноты выступил Алран, откинул капюшон и уселся напротив меня.
— О, смотрю, я вовремя. Еще немного — и ужинать пришлось бы уголечками. Ты куда смотрел, зелененький? Хотя не отвечай… И так понятно, что тебе не до ужина. — Эслентейн вроде бы и шутил, как обычно, но взгляд у него при этом был очень серьезным.
Да и Алран хмурился, глядя то на меня, то на Синдра:
— Прошу прощения, госпожа, что мы вас перебили. Не хотелось подслушивать. Но орк прав — расскажите нам все, это важно.
Я затихла, уставившись на огонь и пытаясь решить, что именно можно рассказывать, что нельзя, что на самом деле важно, а что нет. И готова ли я поделиться с абсолютно чужими мне людьми семейными тайнами.
Синдр обнял меня со спины, укрывая собой и от холода, и от переживаний. Я погладила его руку, благодаря за поддержку.