Эслентейн вручил мне шашлык на палочке:
— Пожуй, пока думаешь. На сытый желудок все добрее.
Я улыбнулась эльфу, продолжая гладить свое чудовище. В темноте его кожа казалась почти черной, но в отблесках пламени, наоборот, становилась ярко-зеленой. Непривычно, странно и… красиво. А под жесткой кожей — переплетающиеся линии вен и плотные мышцы, на которые тоже можно любоваться бесконечно, рисуя по ним пальцем.
Вот так, одной рукой наглаживая Синдра, а другой удерживая палочку с шашлыком, я поужинала. В полной тишине, прерываемой лишь жужжанием ночных насекомых и трескотней мающейся от бессонницы птицы где-то неподалеку.
Мужчины тоже ели молча. Точнее, Алран просто сидел и смотрел в огонь, а вот двое других тщательно жевали, делая вид, что они ничего не ждут.
Но я понимала, что просто обязана выдать часть своей истории в обмен на сведения, полученные от главы обоза. Здесь нет моих подданных, и никто ничего мне не должен, как бы это ни было непривычно.
— Какой сегодня день? — я решила начать с конкретики, до которой не додумалась, когда мы были в городе. Вернее, мысль спросить дату у кого-нибудь из горожан была, но я постеснялась, а потом стало не до этого.
— Сорок второй день лета, госпожа. — Алран отвел взгляд от пламени и посмотрел на меня.
Как у большинства вампиров, у него были большие, глубоко посаженные глаза. Даже если изначально это было не так, со временем черты лица у обращенных меняются и глазные впадины становятся очень четко заметными, не знаю уж почему. А еще по цвету глаз можно примерно угадать возраст. Когда красные блики видны лишь во время голода или гнева, значит, вампиру нет и сотни. Если изначальный цвет глаз иногда проявляется в минуты полного спокойствия, но обычно имеется красноватый оттенок — вампиру не больше четырех сотен. А вот когда глаза всех тонов красного — значит, перед тобой древний.
Сейчас я смотрела в светло-янтарные глаза, в которых красиво отражались отблески пламени. У Эслентейна уголки глаз тянулись вверх, к вискам, а у Алрана, наоборот, были чуть загнуты вниз, и это придавало его лицу грустное и немного печальное выражение. Он был очень привлекательным, как обычный мужчина, а не как дивное эльфийское чудо.
Если уж начинать сравнивать всех, то Тха-арис был красивее. Точнее, в моем женихе не было отпугивающей хищности в каждом жесте, в каждой черточке плавно измененного после обращения лица. В улыбке, демонстрирующей острые клыки, гораздо более пугающие, чем у Синдра. В хрипловатом голосе…
Тха-арис был родной и привычный! А Алран… его взгляд заставлял меня нервно ежиться, а сердце биться медленнее.