– Строимся, строимся! – забегала Циля Наумовна.
Мы с Ритой заняли места в колонне. Близняшки, равняясь на меня, хихикали, а Ефимова школила Изю. Я улыбнулся: Але достался «трудный подросток» – Динавицер ни в какую не желал перевоспитываться, а педагогическим стараниям подруги умилялся, за что ему тоже попадало…
– Юноши и девушки! – заголосили с трибуны. – Настойчиво овладевайте марксистско-ленинским учением, достижениями науки, техники и культуры! Преумножайте славные революционные, боевые и трудовые традиции советского народа! Ознаменуйте завершающий год пятилетки отличной учёбой!
«Надо будет Михал Андреичу присоветовать насчёт идеологии, – подумал я, морщась. – Ну нельзя же так топорно работать! Никакой выдумки, креатива – ноль целых, ноль-ноль…»
– Держим строй, держим строй!
Колонна родимой школы втягивалась в устье улицы Шевченко – до революции её называли Большой. Подходяще, по-моему. И без этого навязшего в мозгу украинства.
Улица сходилась в недалёкую перспективу, у привокзальной площади. Широкие тротуары до самой бровки заполонили первомайцы, не избалованные зрелищами, – они махали флажками, кричали, смеялись и радовались жизни, а юноши и девушки мерно шагали мимо, старательно овладевая, преумножая и знаменуя.
– Ура, товарищи! – долетело с площади.
– Ура-а! – дружно подхватили мои одноклассники.
Выходя на перпендикуляр улицы Революции, колонны таяли врассыпную – знаменосцы спешили поскидывать флаги с транспарантами в кузова машин-хозяек и расходились последними. Но заряд воодушевления, пусть даже полученный в добровольно-принудительном порядке, всё равно оставался с ними. Даже алкаши в этот день пили за Первомай!
– Да здравствует… – едва донеслось с площади и растаяло.
Тёплый ветер в ясном небе играл унесёнными воздушными шариками, красным и зелёным.
Тот же день, позднее
Первомайск, улица Мичурина
Бруно отворил калитку и зашагал по дорожке, мощённой неровно отёсанным плитняком. Всё было так, как рассказывал Лукич. Обиталище спецгруппы занимало скромную усадьбу князя Святополк-Мирского – громадный, тяжело расплывшийся приземистый дом, столько раз белёный, что уже и не понять, из кирпича он сложен или из каменных глыбок. Буйно разросшиеся виноградные лозы наглухо заплели деревянную веранду, ни к селу ни к городу пристроенную на углу. За её окнами в мелкую расстекловку мелькали смутные фигуры, белея рубашками и блузками, а рядом, у парадной лестницы, смирно стояли две «Волги» вороной масти, бампер к бамперу. Легчайший ветерок играл с их длинными штыревыми антеннами.