– О боги! – Ельга передернулась и опять сглотнула.
– Это было богам, – кивнул Свен. – Потом велела краду сделать большую, на нее еще два десятка положить и сжечь… тоже живыми. Ну и вонь была…
– И вы… вы на все это согласились?
– А что я не должен был согласиться! – со злобой воскликнул Свен и взмахнул кулаком над столом. – Она мстила. За мужа. Сказала, что эта жертва за возвращение удачи нашей и чтоб бесчестье смыть. И чтобы не смели они больше против сына ее подниматься. Никогда, даже через сто лет! Что я мог сказать? Пожалей древлян, не бей их, они мне родичи? Я тестя едва отстоял, – он мрачно глянул на Ружану, которая уже плакала от ужаса. – Боряту взял в счет своей доли, остальных кой-кого еще у людей выкупать придется, а уж Кольберн и Радила мне свою челядь дешево не отдадут. Покатаются теперь на моих косточках, упыри! Больше не мог ничего. Сама знаешь… она мне могла кой-чего припомнить.
– А потом? – прошептала Ельга, понимая, что он прав.
Эта расправа была не только местью за Ингера и способом устрашения древлян. Этим Прекраса хотела покарать и Свена. Показать, чего он заслуживает и от чего спасен благодаря их тайному соглашению.
– Дренги наши за лес ушли, чтобы не видеть, – добавил Асмунд. – Я хотел Святку унести, а она его забрала, на руках держала и краду ему показывала. Смотри, говорила, вот моя месть за отца твоего. Вот выкуп удачи твоей на всю жизнь. Никто не посмеет тебе сказать, будто от гибели отца твой род счастье утратил. Боги тебе должны удачи на сорок лет вперед.
– А он что?
– Да меня чуть не вывернуло. А он что понимает, дитя еще… Только от дыма морщился.
– А Хвалимир?
– Его напоследок оставили. На другой день велела тризну по Ингеру править. А перед тем Хвалимира привести. И приказала… на части его разрубить живым и по тому полю разметать. Голову, руки, ноги…
Ельга содрогнулась и обхватила себя за плечи, судорожно сглатывая. Она восемь лет не видела Хвалимира, но помнила ясно. Он был так хорош собой, и даже ей подумалось тогда… Она помнила его взгляд, в котором смешались восхищение и сомнение: он хотел верить ей, но не позволял себе этого. Оказался прав. И вот… Не в добрый час древляне выбрали его князем. Он умер страшной смертью, его тело не погребено, дух не вернется в потомках и будет вечно блуждать вокруг Искоростеня, превращенного в жуткое пожарище.
– Сгинул род наш деревский! – причитала вполголоса Ружана. – Не жить ему больше, ныне он как дерево с корнем подрубленным, сгинут древляне, как обры сгинули, без памяти, без наследка. Старцы убиты, счастье по чисту полю рассеяно, отроки и девы в полон уведены!