Посоветоваться по этому вопросу вождю на данный момент было не с кем. Малинче Евксина, майор СИБ Ари Махат и каперанг Малинин были в отлете, а те имперцы, что остались на поверхности планеты, в соционженерных тонкостях и вопросах безопасности при работе с новообращенными эйджел разбираются слабо. Единственной эйджел, с которой вождь мог поговорить, так сказать, без отрыва от производства и расширения круга допущенных к обсуждению, была тактик-лейтенант Илина Ке, постоянно пребывающая на даче в Кунцево возле тактического планшета. Вождь уже привык к высокой худой девушке-эйджел, к ее темно-серой коже, к хвосту с кисточкой, к платиново-белым волосам, которые ординарец Туся заплетала в высокохудожественные прически. Немногословная и умеющая сделаться незаметной Илина Ке стала как бы неотъемлемой частью этого дома. Кроме того, Сталин не забыл, что это именно она первой в глаза назвала его Верховным Главнокомандующим, сказав, что в этом его суть. А ведь это был диагноз с первого взгляда – и, как вождь понял из последующих событий, абсолютно верный.
Поэтому Сталин встал из-за стола и прошел в комнату напротив кабинета – туда, где и располагался тактический планшет. А там было все как обычно. Темная эйджел сидела по-турецки прямо на полу и неподвижным взглядом гипнотизировала голографическое изображение медленно наливающегося грозовой силой Румынского (до недавнего времени Южного) фронта.
– Здравия желаю, товарищ Верховный главнокомандующий! – сказала Илина Ке, с легкостью поднявшись на ноги, – на фронтах на данный момент без особых перемен…
– Здравствуй, товарищ Ке, – ответил вождь, – сейчас меня интересует не положение на фронтах, а несколько иные вещи, и поговорить я с тобой хочу не как Верховный Главнокомандующий с тактик-лейтенантом, а как исполняющий императорские обязанности с имперским гражданином первого класса. Ведь это так у вас называется…
– Да, так, – подтвердила та, – и я прекрасно понимаю разницу между двумя позициями. Ну что же, уважаемый Иосиф Виссарионович, я вас слушаю…
И вождь подробно, в деталях, рассказал о своих сомнениях по поводу диких светлых эйджел и о необходимости законченной и всеобъемлющей социоинженерной теории.
– Начнем с верности клятвам со стороны светлых, – ответила тактик-лейтенант, – они, конечно, не мы, никогда не нарушающие своего слова, но все же стойкость их клятв повыше, чем у любого из хумансов. Некоторые из моих сестер-темных говорят, что их повышенная изменчивость связана с тем, что они много работают с вами, хумансами, но я думаю, что это не совсем верно. Просто среди нас, летающих в пространстве, верность слову – прямая необходимость, ибо если мы не будем доверять друг другу, то все погибнем. Светлые обитают на планетах, где жить не так опасно, и некоторые из них ради мелкой выгоды время от времени способны допускать вольности со своим словом. Но в то же время они неразрывно связаны с нами, темными эйджел, которые не принимают ничего подобного. И потому светлые нарушают свое слово, только когда им кажется, что противоположная сторона нарушила свое. Поэтому у диких светлых эйджел есть нечто вроде ваших юристов – платные посредники, в обязанности которых входит быть свидетелями заключения и исполнения сделки. Им, как третьей стороне, договаривающиеся обоюдно предоставляют залог – иногда чисто формальный, а иногда таким образом закладываются целые поместья и даже планеты. В данном случае залогом со стороны клана Морского Бриза может быть генеральная планетарная лицензия, изъятая нашим командиром из их собственности. Поймите: ни одна эйджел не может жить без малого, внутреннего клана; но если для нас, темных, клан – это корабль, то для светлых клан – это гнездо. Теперь, когда место их будущего гнезда в залоге, служить вам они будут истово, лишь бы место, где могло бы поселиться ядро их клана, вернулось в их собственность. Так что наш командир знал что делал, можете не беспокоиться.