Венгерский регент вмиг догадался, что это пришли по его душу. К Гитлеру тоже был нанесен такой внезапный визит, после чего Германия переспелым плодом упала к ногам пришельцев. Поняв это, Миклош Хорти заметался, надеясь отыскать пути к спасению, но было поздно. Прямо за окном промелькнула белая тень, где-то по соседству раздался звон бьющегося стекла и отчаянные крики. Потом позвучало несколько выстрелов, перемежающихся странными звуками вроде «жип-жип-жип». Пара минут такой возни – и все прекратилось: нападающие подавили сопротивление малочисленного и неподготовленного гарнизона королевского дворца, по большей части несшего церемониальную службу. Где-то вдалеке грохнуло несколько приглушенных взрывов – и наступила тишина. Захват дворца был проделан с такой стремительностью и лихостью, что адмирал Хорти сразу понял: солдаты большевиков так не умеют. По сведениям, понемногу просачивающимся в Будапешт из Германии, это был почерк имперской штурмовой пехоты…
Эта мысль немного приободрила венгерского регента: раз уж его не убили сразу и не превратили дворец в груду развалин (на что, несомненно, имеются соответствующие возможности), поэтому не исключено, что впереди его ждут некие благоприятные варианты.
Догадки оказались верными. Дверь в кабинет распахнулась – и прямо в лоб Миклошу Хорти уставился зрачок ствола неизвестного оружия. О, несомненно, дворец действительно захватила имперская штурмовая пехота: у пришельца, готового ворваться в кабинет, была коренастая и настолько широкоплечая фигура, что у обычных людей так не бывает. Впрочем, большинство деталей телосложения скрывало обмундирование, больше всего похожее на покрытый белой эмалью царский доспех с глухим (то есть без дырок для глаз) шлемом, из-за чего пришелец выглядел как какая-то человекообразная машина. Несколько отрывистых слов, сказанных из-под забрала женским голосом, заставили адмирала внутренне похолодеть и задрать руки вверх. Собственно, он ничего не понял в этой тираде, но узнал сам язык…
Продолжая держать Хорти на прицеле, штурмпехотинка сделала приставной шаг в сторону, и на пороге появился тот самый большевистский генерал Рокоссовски – Минский Мясник собственной персоной. В обычном мундире старшего офицера Красной Армии, при демисезонном плаще, орденах и фуражке, молодой красавец (несомненно, любимец женщин и кумир солдат), он резко контрастировал с поношенным, будто побитым молью, венгерским регентом, лицо которого к тому же перекосила дикая гримаса бессильной злобы.
– Добрый день, пан Миклош, – с легким оттенком брезгливости на породистом лице по-немецки