Известие о бесславной гибели двух мощнейших кораблей британского флота, достигшее берегов Европы, вызвало в британском обществе стон боли и разочарования. И больше всех страдал британский премьер. Он понял, на что намекали пришельцы, когда говорили Стаффорду Криппсу о том, что его миссия – это последний шанс решить британский вопрос миром. А он-то думал, что речь идет о предстоящих бомбардировках Британских Островов и высадке имперско-советско-германского десанта… Но вместо того, оставив свои руки чистыми, имперцы спустили с цепи японского пса. Вообще-то нормальные люди при наличии таких невосполнимых потерь бросают карты, но Черчилль не зря был знаменит своим ослиным упрямством…
12 ноября 1941 года, 17:25. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина, комната тактического планшета.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий и Генсек ЦК ВКП(б) – Иосиф Виссарионович Сталин;
Начальник генштаба[41] – генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский;
Старший тактик-консультант Генштаба – генерал-лейтенант Ватила Бе;
Главный Социоинжинер-консультант СССр – Малинче Евксина;
Командующий Румынским фронтом – генерал армии Георгий Константинович Жуков;
Царь болгарский Борис III;
Инструктор по планшету – тактик-лейтенант Илина Ке (просто тихо стоит в сторонке).
Царь болгарский, оказавшись в святая святых Советского Союза, с удивлением оглядывался по сторонам. С Гитлером в Бергхофе его болгарское Величество уже ручкался, а вот у Сталина на даче он впервые. Скромно живет Верховный Главнокомандующий, ой как скромно – не в пример Гитлеру, да и самому Борису… И (правда, болгарский царь этого не знает) гораздо скромнее чем некоторые вожди в союзных республиках и национальных территориях РСФСР – у тех, видишь ли, менталитет-пенталитет. Но Аннушка уже пролила масло – а значит, полетят головы… Впрочем, это случится чуть позже.
– Итак, товарищи, – открывая совещание, сказал вождь, – сегодня мы собрались здесь для того, чтобы обсудить решение турецкого вопроса. Есть мнение, что это решение может быть только военным, а потому тут отсутствует товарищ Молотов, зато имеется в наличии наш главный специалист по сокрушительным ударам. Если что, я имею в виду товарища Жукова, который так знатно расчихвостил румынскую армию, что от Антонеску только клочья полетели. А ведь от болгаро-турецкой границы до Стамбула – всего двести пятьдесят километров, при том, что турецкая армия ничуть не лучше румынской, и большая ее часть сосредоточена на востоке, у границ Советского Союза и Ирана.
– Да, – подтвердила Малинче Евксина, – согласно данным глобального психосканирования турецкий этнос, в силу его социокультурных установок, невозможно интегрировать в Империю без применения мер систематического летального насилия и тотального принуждения. Подписание каких угодно соглашений со стороны этих людей это не гарантия их выполнения, а совсем наоборот. Пожимая руку и заглядывая в глаза, они сразу начинают думать о том моменте, когда они совершат неизбежное предательство, ибо без него само соглашение для них лишено смысла. И совершенно невозможно угадать, когда убеждения этих людей допускают возможность массовой резни беззащитных женщин, детей и стариков – только для того, чтобы преодолеть чувство фрустрации, вызванное какими-нибудь внешнеполитическими неудачами. Такая жесткость может случиться и на пике радостных эмоций. Получив известие о победе, эти люди будут врываться в дома своих соседей другой крови и другой веры, грабить, насиловать и убивать – только лишь затем, чтобы ощутить свою сопричастность триумфу, по их мнению, выражающемуся в беспредельном насилии над побежденными. И совершенно неважно, какой век на дворе и какой в этой стране политический строй. Армян они резали при султане, а вот малоазийских греков – уже при демократии, но и там, и там были убиты миллионы. Если пролистать книги по истории Турции, то вся она состоит из больших и малых массовых убийств. Резня побежденных в завоеванных землях сменялась внутренними смутами, и наоборот. В доимперской социоинженерии имел место такой термин – «стационарная орда». Это та же орда, только перешедшая к оседлому образу жизни, но не растерявшая при этом своих свойств в силу того, что завоеватели не растворились среди местного населения, а выбрали тактику его прямого подавления. Такая форма общественного устройства тогда считалась наиболее приемлемой из всех возможных, ибо при ней почти полностью отсутствует общественный и научный прогресс. Империя после своего появления, напротив, искореняла такие государственные образования со всей возможной решимостью, ибо менталитет оседлого дикаря несовместим с ее социокультурными установками.