– Это мы знали заранее, господин Борис, – пыхнув трубкой, сказал Сталин, – и не испытывали по поводу турок никаких иллюзий. Именно по этой причине у нас на Кавказе и в Иране находилась группировка в несколько боеготовых армий, развернутая в Закавказский фронт, непосредственно не воюющий, но готовый к отражению турецкой агрессии. Вы мне лучше другое скажите. На что лично рассчитывали вы, когда шли на союз с Гитлером, ведь вы же для него были славяне-недочеловеки, после окончательной победы его Рейха подлежащие частично истреблению, частично порабощению – и турки после таких господ показались бы вам добрыми дядюшками?
– Я при этом, господин Сталин, ни о чем не думал, – признался Борис, – просто маневрировал по ситуации в условиях, когда внутреннее общественное мнение требовало от меня возврата в состав Болгарии утраченных Фракии и Македонии, а такого Болгарии не предлагал никто, кроме Гитлера. При этом коммунисты и Советский Союз были мне враждебны изначально по классовому принципу, а Франция с Британией находились в том же политическом лагере, что и надругавшиеся над Болгарией Югославия и Греция…
– Мы вас поняли, – кивнул вождь советского народа, – и надеемся, что ничего подобного больше не повторится. При этом должен заметить, что территориальные вопросы Болгарии – это не такое простое дело, и решать мы их будем только в соответствии с рекомендацией социоинженеров и по результатам проведенных плебисцитов. Ситуации, при которой в одну арбу будут запряжены орел, козел и черепаха, у нас быть не должно.
Вздохнув, болгарский царь вымолвил:
– В таком случае, могу предположить, что есть достаточно большой шанс, что Македония останется с нами, а вот с Фракией мы можем попрощаться навсегда. Греки и турки изгнали со своих земель большую часть болгарского населения, заменив его своими переселенцами…
– А что вы предлагаете? – спросил Сталин, – снова начинать эту канитель: изгонять и переселять тех, кто был уже переселен ранее с неправедной, по вашему мнению, целью? Ведь и вы тоже выселяли греческое население со своей причерноморской равнины. Было такое дело?
– Было, – пожал плечами Борис, – только тот обмен населением был опять же затеян греческими властями, и мы согласились на него только потому, что болгар из Фракии и греческой части Македонии выселили бы даже при нашем отказе участвовать в этом обмене, а причерноморские греки остались бы на нашей земле враждебными анклавами. Поэтому, наверное, вы правы, но как объяснить эту правоту нашему населению, я не знаю. Уход нашей армии из Фракии оно воспримет как очередное национальное унижение, которых уже было много за последние шестьдесят лет, и скажет, что царь Борис его предал, согласившись на такие условия…