Всё, что от тебя осталось (Беяз) - страница 49

– Мне тетя Маша рассказала…

Мама глотнула кофе и, глядя на кухонную скатерть, произнесла:

– Она просила поднять ее над кроватью. И посреди ночи мы с Машей и медсестрой поднимали ее. А она была такая тяжелая, как никогда, и все твердила: «Ворота еще не открылись, поднимайте выше. Я не могу до них добраться. Почему ворота закрыты? Почему такая тяжелая?»

По рукам пробежали мурашки. Какие ворота она видела?

– А потом, – продолжала мама, не в силах остановиться, – а потом она вдруг пришла в себя. Она сказала, что любит нас всех, что скучает по своему мужу. Затем она сказала, – уже не сдерживая слез, продолжала мама, – что пришел папа и открыл ей ворота. Он тянет к ней руки. Теперь она сможет пройти сквозь эти ворота, но мы должны поднять ее в последний раз как можно выше. Мы подняли и вдруг поняли, что она стала совсем легкой. Когда мы опустили твою бабушку на кровать, она уже не дышала.

Мы долго плакали тогда вдвоем на кухне. Вскоре пришел папа и всплакнул с нами вместе.

На похоронах я не мог узнать бабушку. То, что лежало в гробу, было словно резиновой куклой. Моя бабушка была широкой души человеком. И теперь отсутствие такой души в теле было очень трудно не заметить. Я почувствовал себя нехорошо, когда ее опускали в землю, и просто отошел в сторону, машинально разглядывая соседние могилы. По другую сторону от бабушкиной могилы была пара свежих крестов. Совсем молодые ребята, почти мои ровесники. Солдатики – Константин и Александр.

«Если тебе продают фальшивое золото, это не значит, что настоящего не существует…»

***

Каждый раз, вспоминая эту историю, я спешно переключал свои мысли. Но сейчас все вспомнилось так живо, словно произошло вчера, и я уже никак не мог переключиться с прежней легкостью. Перед глазами маячила то милая сердцу улыбка Тани, то уходящий бабушкин силуэт в полумраке комнат, то две могилы молодых ребят, фото которых глубоко врезались в память. В груди повисла тяжесть, и мне сильно захотелось пить.

– Алексей, у тебя случайно нет с собой воды?

– Нет, – отрезал он.

А спустя минуту добавил:

– Если сильно хочешь пить, то придется пить из лужи.

– Из лужи? – растерянно произнес я, осматриваясь вокруг.

Земля, гнилые листья и пни. И ни одной лужи.

– Здесь нет луж, – пребывая в дурном настроении от накативших воспоминаний, заключил я.

– Иди сюда, здесь можно пить, – вдруг произнес мой спутник, сделав всего пару шагов в сторону.

Я склонился над гнилым пнем, в середине которого, прикрывая черную воду, плавали слизкие коричневые листья. Брезгливо растопырив пальцы, я вынул их, ухватившись за скользкие стебельки. Не с первой попытки отделавшись от листьев, я кинул их на землю и взглянул в зеркальную гладь. Холодный свет луны окрасил мое лицо мертвецкой синевой. Это был один из редких моментов, когда я признал, что очень похожу на отца. Его острый нос и впалые глаза, нависшие брови и его треугольный подбородок. Рот был мамин, с немного неправильным прикусом и узкими витиеватыми губами. Я тратил почти всю стипендию на престижного стилиста в центре, и мои волосы все еще упорядоченно выстилались ровным козырьком вправо, обрамляя довольно узкий лоб.