Всё, что от тебя осталось (Беяз) - страница 88

Нога попала в пробоину, и я оставил тапок.

«Забери тапок!» – приказал голос в голове.

Пятясь назад и дрожа от страха, я нащупал тапок и подцепил его ногой. Уклоняясь от разлетающихся осколков плитки, я завернул к себе в палату. Там было полно воды.

«Уже натекло», – подумал я и, с трудом удерживая на ногах тапочки, подбежал к каталке.

Моргающий зазор под дверью закрылся мощной темной фигурой. У него не было двух отчетливых теней, обозначающих ноги. Вместо них что-то монолитное и невероятно тяжелое заслонило весь видимый свет. Он тяжело дышал, обнаружив и догнав меня. В тишине далекий голос тети в который раз отсчитывал: «четыре, три, два, один! Просыпайся, Антон, ради всех святых, просыпайся!»

Когда я открыл глаза, она плакала и трясла меня за плечи. Не уверен, что тряска была обычной процедурой пробуждения пациентов, и я поспешил ее успокоить:

– Я здесь, я здесь.

Она рыдала. Довольно долго рыдала.

– Пойдем на кухню, я закурю, – вдруг сказала тетя Маша.

Я не знал, что она курит, но молча потянул к ней руки, чтоб подняться с дивана и сесть в каталку.

«Его можно любить. Его можно ненавидеть, но лучше его не знать…»

***

– Я видел там деда Пашу.

– Я знаю, – шмыгая носом, призналась она, – находясь в гипнотическом сне, ты говорил, что видел.

Она обхватила голову и внезапно обрушилась на меня лавиной вопросов:

– Что, что ты ему говорил? Какой еще баянист? Антон, ради бога, объясни, почему ты все это ему говорил?

Ее слова походили на такую непривычную для профессионального психиатра истерику.

– Я просто пытался вернуть его сознание в то время, когда он был по-настоящему счастлив. Если на том свете души утопают в бездне своих воспоминаний, то лучше уж утопать в волнах первой любви, не так ли?

– Не понимаю, – уперто мотала она головой, – ты, получается, врал ему? Мама не ждала его в раю?

– Думаю, ждала, но потом устала ждать. Наш дед и после смерти надолго застрял в том моменте, когда так сильно хотел выпить.

– Он был в аду. Но как же это? Где огненные котлы и бесы, жующие людей с картин Босха?

– Если б нам кто-то сказал, что мы сами себе устраиваем ад и рай, то совсем не осталось бы почвы для искусства.

Они лишь печально улыбнулась в ответ.

Выкурив две сигареты одну за другой, тетя Маша немного отошла от услышанного. Она, наконец, посмотрела мне в глаза и заботливо спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Что это было за место на взгляд психиатра?

– Сложно сказать, – призналась она, – я думаю это коридоры твоего сознания в сумеречной зоне.

Я задумался над таким длинным и таинственным определением коридоров обшарпанной больницы.