К удивлению Секретева столь важный стратегический объект, как едва ли не единственный путь снабжения и отступления охранялся всего одним отделением пехоты. Причем, увидев подходящие из тыла необычные автомобили, те лишь разинули рты и не предпринимали никаких действий, чтобы дать отпор или хотя бы убежать. В отличие от своих сослуживцев, им еще не приходилось сталкиваться с подобной техникой и потому опознать в ней врага, у бойцов не было ни малейшей возможности. Вплоть до тех самых пор, как подошедший на полторы сотни метров к мосту головной бронеавтомобиль открыл огонь на поражение.
Оставив один броневик удерживать мост, полковник повел оставшуюся четверку прямиком в город, из которого тут же принялись отступать солдаты тыловых частей. Поскольку с востока, а теперь еще и запада находились русские, отступление велось всего в двух направлениях. Те, кто ничего не знал о положении на фронте, устремились вдоль Золотой Липы на юг и вскоре попали под огонь бойцов 4-го батальона 239-го полка, что прикрывал правый фланг и тыл 238-го полка. Штабные же офицеры и охрана, бросив все, кинулись на север, где с переменным успехом все еще сражалась 16-я пехотная дивизия. Их даже не остановила необходимость переплыть Гнилую Липу, что впадала в свою более благозвучную товарку. И если бы не запруженность абсолютно всех дорог и площади города брошенным имуществом, у отряда полковника Секретева имелся неплохой шанс пленить штаб не только 35-й дивизии, но и всего 12-го армейского корпуса. Но довольствоваться пришлось лишь взятым городом и сотнями раненых, что впоследствии обнаружились в брошенных персоналом госпиталях. Вот только если вся командная цепь оказалась выведена из игры, то не подозревающие об этом солдаты 70-й пехотной и 88-й стрелковой бригад, вплоть до самого вечера вели упорные бои в лесах восточнее павшего Дунаюва, местами умудрившись даже прорваться в тыл 60-й дивизии и занять деревню Нестюки, откуда впереди собственного визга унесся едва приведенный в относительный порядок обор 237-го пехотного полка. Австрийцам даже удалось захватить одну, не успевшую сняться с позиции артиллерийскую батарею. Однако уже ночью, когда до передовых частей дошла информация о занятии русскими города, деревня была оставлена, и тысячи солдат принялись прорываться через этот трижды проклятый лес в противоположном направлении.
Сказать, что к утру 28-го августа 60-я пехотная дивизия представляла собой жалкое зрелище, значило не сказать ничего. Генерал-майор Баранов, сосредоточивший вокруг себя полтысячи солдат и офицеров из разных батальонов 237-го полка, не мог сказать ровным счетом ничего о месте нахождения прочих сил вверенного ему подразделения. Лишь ко второй половине дня стало известно, что 238-й полк уже перешел на западный берег Золотой Липы в районе Рекшин, в котором и провел всю ночь, приводя себя в порядок. Батальоны же 239-го полка оказались разбросаны по фронту в 10 километров - кто-то отступил с наступлением сумерек к Поточанам, кто-то переждал ночь в лесных массивах, в которых до последнего перестреливался с противником или с тем, кого таковым считал, а один из батальонов, перехвативший драпающих австрийских тыловиков, и вовсе умудрился без единого выстрела занять Дунаюв, соединившись там с отрядом бронеавтомобилей. О судьбе же переданного соседям 240-го полка вестей не было вовсе. И все это усугублялось постоянными стычками с заплутавшими в лесах отрядами австрийской пехоты. Впрочем, те, кто полностью расстрелял носимый с собой запас патронов, предпочитал сдаваться, не пытаясь играть в героев. Так что к проблеме сбора в единую силу своих подразделений, прибавилась еще потребность выделять силы на охрану и конвоирование вылавливаемых тут и там солдат противника. В результате, дальнейшее продвижение на запад, во исполнение приказа командования, удалось начать лишь в третьем часу дня. Примерно в это же время смогла перейти в наступление действовавшая на правом фланге 31-я пехотная дивизия. А вот 9-я дивизия, сумевшая выбить противника из Нараюва еще в середине прошлого дня, продолжила наступление уже в 8 утра, отчего изрядно вырвалась вперед. Но отныне всем им предстояло действовать без ставшей столь полезной поддержки авиации и бронетехники. Первая и вовсе исчезла с небосвода, за исключением редких машин корпусных авиационных отрядов, а вторая убыла в тыл зализывать раны и подводить итоги боевого применения новой техники.