Нанесенный 29-ым Черниговским пехотным полком русских, одновременно с атакой с тыла и фронта, фланговый удар, под тяжестью которого в считанные минуты оказался уничтожен целый егерский батальон, создал такую панику и мешанину откатывающихся частей и соединений, что полностью потерявший всякую возможность руководить своей дивизией генерал Зонтаг был вынужден отдать приказ о всеобщем отступлении в западном направлении. Отход же огромного числа войск через простреливаемый русской артиллерией проход шириной в два с половиной километра стоил в конечном итоге дивизии потери третьей части остававшихся в строю сил. Не менее двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров осталось лежать в полях и низинах или сложили оружие к восьми утра. А трофеями 2-й дивизии, помимо многочисленного обоза, даже стали тринадцать 105-мм и 150-мм гаубиц, чье невеликое охранение разогнали едва ли не играючи. Но что оказалось самым удивительным - свои потери ранеными и убитыми в этом бою не превышали шести десятков. Так что при грамотном планировании операции и наличии достаточного количества боеприпасов русские войска могли демонстрировать поразительные результаты своей эффективности. Жалко только, что куда чаще подобные результаты демонстрировал противник.
Впрочем, даже такая победа имела немало неприятных последствий. Так захваченный немецкий обоз, вооружение и свыше тысячи пленных повисли чугунной гирей на ногах 8-й и 2-й пехотных дивизий, которым требовалось как можно скорее начать отступление к Нейденбургу, в направлении которого, в противовес приказам штаба армии, стремился ударить командующий I армейским корпусом немцев. Но сперва ему требовалось выбить русских из Сольдау, что оказалось совсем непросто. Мало того, что после панического отступления предыдущего дня части 1-го русского корпуса успели оправиться от шока и привести себя в относительный порядок, так еще эти проклятые аэропланы с красными звездами на крыльях с новой силой взялись за уничтожение и так сильно потрепанной артиллерии, тогда как русские пушки и гаубицы раз за разом осыпали направляемые в атаку войска шрапнелью и гранатами. Поражение же 41-й дивизии, вызвавшее у командование натуральную панику, лишило корпус столь потребного подкрепления - только-только прибывшую бригаду Мюльмана и сводный отряд Шметтау переориентировали для атаки на Турау с последующим прорывом к Лана, что подразумевало окружение не менее двух русских корпусов. Естественно, перед этим им требовалось прорвать оборону остатков 2-й пехотной дивизии, что не только столь сильно отличилась этим утром, но и непозволительно распылила свои невеликие силы. Но к моменту выдвижения этих войск, на оборонительные позиции рот и батальонов 2-й дивизии уже были выдвинуты, наконец, подошедшие подкрепления - Кексгольмский лейб-гвардии полк и 10 эскадронов 6-й кавалерийской дивизии с частью своей артиллерии. А вот сведенные в шесть рот остатки 8-го Эстляндского пехотного полка с пулеметной командой гвардейцев принялись обустраивать оборонительные позиции вокруг самого Нейденбурга. Все равно нынче они более ни на что не годились. А еще более пострадавший 7-й Ревельский полк, остатки которого небольшими группами выходили к Нейденбургу в течение 27-го и 28-го августа, будучи сведенными всего в четыре неполные роты, ближе к полудню убыл в качестве охранения оттягивающемуся в тыл армейскому обозу. Вскоре небольшой город ожидал нашествие обоза и войск аж двух с половиной отступающих корпусов, для размещения которых здесь попросту не могло найтись достаточного количества места. Потому всех лишних отсылали в тыл, тем самым создавая заторы на дорогах по которым подходили подкрепления. Вот только иного выхода не имелось вовсе.