Они побежали вперёд, в спешке забыв обо всём остальном. Трансформация Дориана на этом остановилась, оставив его с внешностью идеально высеченной гранитной статуи. Ни у кого из них не было времени думать об этом.
Питэр Такер заговорил, пока они двигались по подземной дороге форсированным маршем:
— Первые ворота слева будут вести в Ланкастер, если они открыты.
— Я вижу впереди свет, идущий сбоку, — подал голос Иган.
Дополнительный свет, о котором он говорил, был менее чем в сотне ярдов от них.
— Может, Трэмонт не знает, что у него есть возможность затопить туннель, — в открытую подумал Питэр.
— Скорее ему просто нравится играть со своими жертвами, — объявил Сайхан, прежде чем закричать: — Осторожно спереди!
Крупные силуэты полились на дорогу впереди них, входя через ворота Ланкастера. Потребовались считанные секунды, чтобы догадаться по их странным очертаниям и формам, что они столкнулись с новой группой павших тёмных богов.
Освещение было достаточно хорошим, чтобы легко пересчитать приближавшихся врагов, если бы на это хватало времени.
— Их тут, наверное, двадцать, не меньше, — сказала Принцесса похолодевшим от отчаяния голосом.
Сзади послышался глухой рык, а вслед за ним — встревоженный вскрик Роуз:
— Нет, Дориан!
Оттолкнув её, каменный воин бросился вперёд. Он указал рукой на Сэра Игана, затем на Пенни:
— Давайте… следом, — произносил он с большим трудом, но его жесты были ясны, когда он показал ими, что в их наступлении Пенни следует занять позицию слева, а Игану — справа.
На ходу от Дориана пошли волны тепла, и воздух задрожал. Оглянувшись, он махнул Пенни и Игану руками, чтобы они держались подальше, поэтому они увеличили своё отставание с десяти футов до двадцати. Тело Дориана вернуло себе стеклянистый вид, и снова обрело растущие из рук длинные лезвия, ставшие ещё длиннее, и новые острия появились на его коленях и локтях — даже на черепе у него вырос смертоносный рогоподобный клинок.
«Он и в размерах увеличился», — заметила Пенни, перейдя на лёгкий бег, чтобы успевать за его ускоряющейся походкой. Друг её детства стал ростом ближе к девяти футов, по её прикидкам.
Остальная часть их отряда замедлила ход, позволяя себе оторваться от их «авангарда». Лицо Сайхана было олицетворением сдержанного страдания, но Ариадна проигнорировала его, и продолжила отдавать череду коротких приказов, скорее чтобы утихомирить отряд и поддерживать спокойствие, а не для приведения в действие какой-то стратегии. Глубоко внутри она гадала, зачем вообще утруждает себя, ибо перед лицом такого большого числа могучих врагов со столь немногими способными защитниками у них было мало надежды. Логика подсказывала, что им осталось жить несколько минут, если не несколько секунд. «Потому что он поступил бы так…» — молча сказала она себе, думая о своём отце — «…потому что я — дочь моей матери, я — Ланкастер, и дочь короля».