В эти дни физическая боль для меня была практически невозможна, но он делал нечто совершенно иное. Когда он рывком высвободил руку, она вернулась с светящейся пригоршней концентрированного эйсара. Я закричал.
— Сегодня мы научим тебя новому виду агонии, Мордэкай, — сказал он спокойным тоном.
Следующая горсть, которую он забрал, была ещё менее приятной, а поскольку властен я был только над своим голосом, я влил в него всё, что у меня было, испустив крик боли, который превратил бы его голову в студень, будь он смертным.
Он дёрнулся — это почти не улучшило моё настроение, но с чего-то надо было начинать. Лозы снова закрыли мне рот. Режа и раздирая меня, он вырывал из меня мою сущность большими и маленькими кусками. Это был духовный эквивалент потрошению человека, а потом поеданию его органов у него же на глазах.
Неспособность умереть иногда была по-настоящему проблематичной.
Процесс мог бы быть менее неприятным, или, по крайней мере, не вызывать боли. Я начинал по-новому ценить человечный метод, который шиггрэс использовали на своих жертвах. Даже моя борьба с Чэл'стратэком не была настолько скверной.
После того, как он ослабил меня наполовину или больше, Мал'горос снова позволил мне говорить, и я воспользовался этой возможностью, чтобы неконтролируемо рыдать. Глубоко внутри я его ненавидел, а ещё глубже — хотел ответить остроумной ремаркой, чем угодно, лишь бы прикрыть стыд и унижение того, что он делал со мной. Но агония одержала верх над тем, что осталось от здравия моего рассудка.
— Я оставлю тебя себе навсегда, — сказал мне Мал'горос, — поскольку у меня нет ключа к заклинательному плетению, которое тебя поддерживает. Но не волнуйся — ты будешь моим самым любимым питомцем.
Он вернулся к своему ужасному пиру, но одна ясная мысль приносила мне толику удовлетворения. «Питэр, поспеши».
Я полностью потерял ощущение времени.
Заняло у него это минуты или часы, я не мог быть уверен. Мне это казалось вечностью. От меня мало что осталось. Мал'горос поглотил всё, кроме всё ещё сковывавшей меня мёртвой плоти. Шипы исчезли, но я был слишком слаб, чтобы двигаться. Во мне остался только эйсар от заклинательного плетения, которое поддерживало меня — проклятая магия, связывавшая душу подлинного Мордэкая, и удерживавшая меня в моём проклятом, неумирающем состоянии.
Моё сознание начало угасать, слишком слабое, чтобы поддерживать себя, пока я смотрел вслед уходящему Мал'горосу.
— Позже я найду тебя, — сказал он, уходя, — …через неделю, или через месяц, или год… когда мне станет скучно. А пока мне ещё многое нужно сделать.