Харолд закрыл уши ладонями:
— Пожалуйста, не делайте из меня свидетеля, милорд.
Я вздохнул. Иногда Харолд был слишком честным для собственного блага.
— Суть всего этого в том, что вам следует вернуться домой. Спланировать свой ответ, — посоветовал он.
— Я же сказал, что есть риск гражданской войны! — громко сказал Питэр, почти крича.
— Ты ничего не сказал про то, что меня будут судить, — проворчал я.
Мой светловолосый камергер снова провёл рукой по волосам. Просто чудо, что он до сих пор не повыдёргивал их все.
— Меня не уведомили. Это было в личных посланиях, которые вы получили от Королевы. Вам не приходило в голову их читать?
После своих мытарств я испытывал почти извращённое удовольствие, полностью игнорируя это всё. Я решил, что заслужил отдых, а моя семья — уж точно. Теперь я расплачивался за это.
Пока меня не было, новая Королева испытывала трудности в укреплении своей власти над Лосайоном. По её возвращении столица была почти в состоянии анархии. Моё «решение» проблемы Эндрю Трэмонта травмировало горожан и породило целую свору слухов и откровенной лжи.
Будь я там, многого из этого можно было бы избежать. Лорды определённо не были бы так смелы в требовании суда надо мной. Гарэс и, к моему удивлению, Элэйн сделали что могли, чтобы поддержать Ариадну во время перехода власти. Чародейская защита от подглядывания во дворце на самом деле была делом рук Элэйн, хотя узору её научил Гарэс.
Но у Гарэса Гэйлина не было такой же репутации и общего влияния, какие были у меня. В совокупности с тем фактом, что я приложил все усилия, чтобы опорочить себя в глазах почти всех, кто меня знал, и получился рецепт для моего политического падения.
В дверь постучали. Чуть погодя один из моих лакеев объявил посетителя как Леди Роуз. Это застало меня немного врасплох. Я уже несколько недель не видел её.
— Джентльмены, — сказала она. В комнате были лишь мы с Питэром. Я уже успел поговорить на эту тему с Пенни, и она была весьма возмущена. Она всё ещё не продвинулась в управлении гневом дальше стадии «порубить их всех в капусту».
— Роуз, — сказал я, пытаясь не позволить эмоциям отразиться на моём лице. Я взял её за руку, и поднёс её кисть к своим губам. Обычно я так её не приветствовал, но последний раз я так делал довольно давно, и это помогло ненадолго скрыть от неё моё лицо. Последнее, что ей было нужно — это увидеть на нём выражение жалости.
Конечно, её было не так-то просто одурачить:
— Я не настолько хрупкая, чтобы сломаться, Мордэкай, — сказала она мне. Взяв меня за подбородок, она заставила меня поднять голову и поймать её взгляд. Мои глаза почти сразу же начали слезиться.