– Маркий Маркус на одиннадцать, – говорит Гарри.
Задвигаю бокал за компьютер.
– Кейси. Телефон. Опять.
Принимаю звонок на аппарат в кондитерском цехе. Здесь только Элен, раскладывает ложкой мусс в очаровательные горшочки.
Сердце у меня несется вскачь. Вино не помогло.
Это д-р Гинеколог – объясняет, что у меня тяжелая дисплазия шейки матки и я должна явиться, чтобы мне там поскребли. Говорит, его медсестра позвонит мне утром и назначит время приема.
Возвращаюсь на официантскую станцию.
– Все бы им скрести, а?
– Не была б ты такой заостренной, – говорит Гарри.
– Чувствую себя куском сыра. – Забираю графин с водой, чтобы нести его столику, который Фабиана для меня усаживает. – Страховка – херня.
Далее у меня ни минуты на звонок Оскару, пока не делается слишком поздно звонить мужчине с двумя маленькими детьми.
Дома оказываюсь ближе к полуночи, вымотанная, кожа зудит. Снимаю рабочую одежду, принимаю душ, намазываю вазелин на лунки от родинок. От черной проволоки они похожи на пауков. Звонит телефон. Врачи у меня кончились.
– Некто по имени Гарри со вкрадчивым и игривым акцентом выдал мне ваш домашний номер, – говорит он. – И заверил меня, что звонить все еще не поздно. И… – говорит он, раз я молчу, потому что горло у меня жжет от того, до чего хороший у меня друг – Гарри, – он, кажется, что-то знает обо мне, и я принял это за добрый знак. Вы здесь?
– Здесь, – отзываюсь я, собираясь с мыслями.
– Хорошо. Мама сказала мне, что клеить женщин при детях не годится, а мини-гольф нам рановат. Не сомневаюсь, это ужасное разочарование. – Удивляюсь его уверенности. – А потому я подумал, что, может, прогуляемся по-взрослому в дендрарии в субботу. Вы же взрослая, верно? В смысле, выглядите несколько юно. Не студентка то есть или как-то.
– Если колледж, то пиши пропало?
Молчание.
– Да. Да, пиши.
– Мне тридцать один.
– Слава богу. – По голосу – настоящее облегчение.
– Сколько вам?
Еще пауза.
– Сорок пять.
Старше, чем я думала.
– Пиши пропало? – спрашивает он.
– Смотря что пишем.
Оскар ожидает у ворот дендрария, при нем – несчастный бассет-хаунд. Собака напоминает мне игрушку, какая была у меня в детстве, – пластиковую собачку со шнурком, и если тащить ее за собой, у нее опускались и поднимались уши.
Проезжаю мимо него до дорожного знака, чтобы пристегнуть велосипед.
– Это вы? – спрашивает Оскар. Судя по виду, он не очень этому рад.
– Это я. – Медленно разматываю провод замка. Не уверена, что хочу здесь быть.
Чувствую его у себя за спиной.
– У вас волосы, – говорит он. – Раньше были вроде как вверх.
– Ресторанные правила. – Смыкаю концы замка, кручу циферки. – У вас собака.