Произношу обе фамилии и смеюсь. Он прав.
Рассказывает, что у них с сыновьями есть пополняющийся список таких вот названий мест, которые взрываются на губах. Перечисляет несколько: Пепперелл, Биддефорд, Маттапойсетт, Синнабон>80.
– Уж синнабоны вы им есть не позволяете.
– В смысле?
Подражаю его бурчанию:
– “Никакого шоколада!” А сами три порции сахара в кофе кладете.
Смеется.
– Кто вы? Откуда взялись?
– Вы меня уже видели. Ну или я вас видела.
– Где?
– У вас на книжной тусовке. На Эйвон-Хилл.
– Этим летом?
Киваю.
– Вас там не было.
– Была.
– Я бы заметил, уж поверьте мне.
– Я там была. Шикарный дом. Мансардная крыша. Вы сидели в гостиной, подписывали книги.
– “Ирис” обслуживал?
– Я не работала. Пришла со своей подругой Мюриэл.
– Мюриэл. Мюриэл Бекер?
Киваю.
– Дружите?
– По сути, только с ней и дружу тут. Ну и с Гарри.
– Гарри из телефона?
– Угу.
Прищуривается.
– Вы с Мюриэл подруги. Ага, окей, понятно. Она хорошая писательница.
– А то.
Он останавливается.
– Вы тоже писательница?
Подозреваю, что это может его оттолкнуть.
– Я официантка.
– Вы писательница. – Ему это совсем не нравится. Откидывает голову. – Первая женщина, от которой у меня не встают дыбом волосы, – и писательница.
– Кажется, вам с этим нелегко.
– Я не хожу на свидания с писательницами.
– Кто сказал, что это свидание?
– Это свидание. Мое первое свидание за долгое время. Прошу вас, не говорите, что это не свидание.
Боб выбирает этот миг, чтобы поставить задние ноги между передними и выложить мягкую бурую петлю какашки под японскую сирень. Оскар достает из кармана пластиковый пакет. Сует в него руку, сгребает собачью кучку, выворачивает пакет наизнанку, вяжет двойной узел. Пересекает дорожку, закидывает пакет в мусорный бак, возвращается.
– Вы поэтому здесь? Поэтому были со мной вся такая кокетливая в ресторане?
– Кокетливая? С вами? С ворчливым папашей, который не в силах смотреть в глаза?
Он очень тихонько хмыкает.
– Мне понравились ваши мальчишки, а не вы. Не сказала бы, что заигрывала с ними, но их забота о вас меня тронула. Джон так старался, чтобы получился особенный день.
Кивает. К попе Боба подбегает далматин без поводка, обнюхивает, отскакивает. Оскар вытирает нос тылом ладони.
– Вам, стало быть, известно – об их матери.
– Я старалась облегчить непростой день.
– И поэтому согласились на мини-гольф – из-за них?
– Из-за них – и из-за вашей записки. Со всеми этими зачеркиваниями.
– Тот парень стоял у меня за плечом, читал каждое слово. Подумать не давал. – Вновь трет нос.
– Слегка утратили форму.
– Конечно. – Тянется ко мне обеими руками, но собака сопротивляется. Он отпускает поводок, пес замирает, садится, смотрит на нас. Оскар опускает предплечья мне на плечи – так, будто много раз проделывал это раньше.